Муза и мамона - Аникин А.В.
Скачать (прямая ссылка):
Бессмысленность и вредность уничтожения высших классов Пушкин иллюстрирует парадоксальной арифметикой последней строки: выходит, что нация — это народ без его представителей. Здесь всплывает его любимейшая идея: дворянство может и должно быть подлинным представителем народа.
Но есть тут, думается, и нечто большее. Просвечивает мысль, которая звучит в высшей степени актуально и теперь: в гуманности и милосердии заключается вместе с тем высшая историческая рациональность. Значит, государственная жестокость не просто антигуманна, но губительна для процветания нации.
В поэме Пушкина «Анджело» правитель прикрывает жестокость (смертный приговор юноше, согрешившему с возлюбленной) мнимой государственной необходимостью. Вся лживость этого аргумента выходит наружу, когда выясняется, что Анджело — человек долга и чести лишь до первого испытания, а на деле — чудовищный лицемер. «Анджело» — свободная композиция на тему комедии Шекспира «Мера за меру». Для гуманистической линии творчества Пушкина характерен этот выбор.
* Политический деятель, жирондист, казнен в 1793 году. XII
Французский кадриль заменил Адама Смита
Среди набросков к роману из жизни света, сделанных на рубеже 20-х и 30-х годов, самым значительным является «Роман в письмах» — условное заглавие это дано еще первым публикатором — П. В. Анненковым. Написанная часть состоит из переписки четырех лиц — двух петербургских барышень и двух светских молодых людей. Это люди конца 20-х годов — со времени молодости Онегина прошло десять лет.
Владимир, которому, как можно думать, поручены многие взгляды автора, уезжает в деревню и занимается там ухаживанием за героиней романа Лизой, а заодно — за выросшей в сельском уединенье Машенькой. Его друг, оставшийся в Петербурге, делает Владимиру иронический выговор за такое бесполезное времяпрепровождение и замечает, что он отстал от века. В ответ друг получает такую отповедь:
«Выговоры твои совершенно несправедливы. Не я, но ты отстал от своего века — и целым десятилетием. Твои умозрительные и важные рассуждения принадлежат к 1818 году. В то время строгость нравов и политическая экономия были в моде. Мы являлись на балы, не снимая шпаг,— нам было неприлично танцевать и некогда заниматься дамами. Честь имею донести тебе, теперь это все переменилось. Французский кадриль заменил Адама Смита, всякий волочится и веселится как умеет. Я следую духу времени; но ты неподвижен, ты ci-devant, un homme (бывший, человек...— А. А.) стереотип. Охота тебе сиднем сидеть одному на скамеечке оппозиционной стороны» (V, 415).
139 Нет сомнения, что все участники переписки относятся к лучшей, наиболее интеллигентной части петербургского высшего общества. Оба друга, можно думать, были когда-то близки к декабристам или по меньшей мере к их кругу. Но времена изменились. В гостиных, где велись политические разговоры, теперь танцуют, играют в карты и флиртуют. Заметим здесь 1818 год. Это, видимо, в памяти Пушкина был пик преддекабрь-ского либерализма. Еще в письме Н. И. Кривцову, примерно датируемом концом 1823 года, он шутливо напоминает адресату: «<...) не забывай демократических друзей 1818 года» (IX, 76). Сам автор — один из этих демократических друзей. К 1818 (или 1819) году относится и та сцена из десятой главы «Онегина», где, «витийством резким знамениты, сбирались члены сей семьи <...)» (IV, 178).
Во всех этих фрагментах Пушкин изображает декабристский тип поведения, который исчез вместе с самими декабристами. Его хорошо истолковал Ю. М. Лотман Отказ от пустых светских развлечений был знаком, выражающим определенные взгляды. Под влиянием декабристов «серьезность» входила в моду, принималась как эталон поведения более широким кругом военно-дворянской молодежи. Находиться в бальной зале при шпаге (а танцующие должны были оставлять шпаги швейцару) — своего рода демонстрация, вызов обществу.
Чуткость Пушкина к движению времени, как обычно, подтверждается мемуаристами. Д. Н. Свербеев, описывая обстановку осени 1826 года, говорит, что петербургская и московская молодежь, недавно втайне разделявшая убеждения и стремления декабристов, теперь предалась пляскам и забавам. Светское общество старалось за танцами забыть ужасы следствия, суда и приговора 2.
Если демонстративный отказ от танцев был, так сказать, негативным знаком в поведении декабриста или близкого к ним человека, то одним из позитивных знаков были разговоры об Адаме Смите и политической экономии. Речь идет не просто об ученом разговоре, но о разговоре политическом и либеральном: ведь это была та политическая экономия, которую Николай Тургенев связывал с конституционной свободой народов Европы; тот Адам Смит, который представлялся апостолом экономической и политической свободы. Конечно, были
140 и другие знаки и разговоры: скажем, о парламентских прениях в Париже и Лондоне, о Бенжамене Констане или о Филанджери. Любопытно, что Пушкин выбирает политическую экономию и Адама Смита, чтобы выразить декабристский тип поведения.
Было бы наивно думать, что политическая экономия была как-то «запрещена» в последекабрьское время. Смит, Сей, Сисмонди оставались, как мы видели, в высшей степени респектабельными фигурами. Но в масштабах русского общества изменился их статус. Они были отправлены, так сказать, по принадлежности — в пыльные аудитории влачащих жалкое существование университетов. Никто не слыхал, чтобы детям Николая I — как ему самому и его брату — преподавалась политическая экономия. Теперь о ней беседовали не гвардейские офицеры и светские дамы, а благонамеренные профессора и недавние семинаристы.
