150 языков и политика. 1917 - 2000. Соц-лингвистические проблемы СССР и постсоветского пространства. - Алпагов В.М.
ISBN 5-4282-158-7
Скачать (прямая ссылка):
Продолжало развиваться и делопроизводство на национальных языках, хотя здесь бывали и трудности. Например, в Чувашии к 1932 г. примерно в половине сельсоветов все делопроизводство велось на чувашском языке (Михаилов, 1989, с. 41]. Отметим, что в законах Чувашской АССР и в это время (до 1936) чувашский язык именовался государственным (Де шерпе в. 1980. с.232]. Этот термин под влиянием статей В. И. Ленина избегался на общесоюзном уровне, но фигурировал в конституциях и законах ряда республик, хотя со второй половины 20-х тт. во многих из них его заменили термином "официальный язык" [Дсшериев, 1980, с. 232].
77
Активно шло и издание литературы разного содержания на языках народов СССР. Помимо упомянутой выше учебной литературы опубликовывались общественно-политическая и художественная, оригинальная и переводная. По подсчетам С. Криспа, издания абсолютно на всех языках росли до 1933 г., потом началась дифференциация: на некоторых, особенно самых малых языках, количество публикаций стало уменьшаться (Crisp, 1989, р.39). Однако в целом пик издательской деятельности пришелся на 1936 год, когда выходили книги на 99 языках народов СССР, а тираж литературы на этих языках (без русского) составил 108 млн. экземпляров |РИН, 1937, № I1 с. 811. Активно поощрялось развитие художественной литературы и театра на большом количестве языков, именно в эти годы у многих народов появляются первые писатели.
Необходимым элемсIfTOM просвещения национальностей была переводческая деятельность. Не всегда подбор литературы был удачен. Например, среди марксистской литературы чуть ли не первым Н. Н. Поппе перевел на бурятский язык 'Тезисы о Фейербахе" К. Маркса — текст, хоть и небольшой по объему, но требующий знания европейской философской традиции. Но много издавалось и классических произведений. В самом конце данного периода высшей точкой просветительской деятельности стал пушкинский юбилей в феврале 1937 г. Специально к дате многие произведения А. С. Пушкина перевели и издали на многих языках, включая весьма редкие. На корякском языке, например, появились "Метель" и "Станционный смотритель", на эвенкийском
— "Сказка о попе и о работнике его Балде" и "Сказка о рыбаке и рыбке", на черкесском — все "Повести Белкина", на ассирийском
— "Дубровский", "Станционный смотритель", "Капитанская дочка", на цыганском — "Цыганы", "Капитанская дочка", "Дубровский" и т.д. (РИН, 1937, Nb 1, с. 48; Mg 2, с. 72|.
Ликвидация неграмотности, рост образования, создание новых алфавитов и литературных языков для десятков народов — все это, безусловно, впечатляло. Один из современных западных советологов пишет, что даже самый крайний противник советского строя не может не признать эти достижения |Crisp, 1989, с.36. Сходные идеи см. также Comrie, 1981, с. 22J. Мы ни в коем случае не хотим подвергать эти достижения сомнению. И все-таки, как и в случае с развитием китайского языка, о котором мы говорили выше, надо рассмотреть и другую сторону медали.
78
Пока мы в основном говорили о государственной политике и о методах ее осуществления. Однако политика и жизнь далеко не совпадают между собой, особенно тогда, когда политика несет в себе определенную долю утопии. "Коренизация" всегда шла тяжело, а многие цели нс были реализованы. Вопреки сделанным Н. Ф. Яковлевым в 1925 г. прогнозам о том, что татары готовы к переводу на свой язык образования на всех ступенях, в пределах РСФСР высшее образование на каком-нибудь языке помимо русского так и не сформировалось (речь идет о полном цикле обучения на языках меньшинств, а не о преподавании, например, того же татарского языка в качестве предмета, что делалось).
Причин неудач, конечно, было много и значимость они имели разную. Как уже говорилось, минимальное значение имело прямое, осознанное сопротивление политике власти. Несколько большее влияние оказывали неудачи в конкретной разработке языкового строительства. Как правильно замечает Дж. Эдварде, языковое планирование — прежде всего социологическая задача, роль лингвистов в нем важна, но она скорее техническая [Edwards, 1994, с. 1731. У нас же лингвистам приходилось без всякой помощи отсутствовавших социологов и нередко при некомпетентном вмешательстве местной власти решать выходившие за пределы лингвистики проблемы, действуя методом проб и ошибок. Выше уже говорилось о том, как для узбекского и башкирского языков пришлось менять диалектную базу, как стишком сложным оказался алфавит С. А. Новгородова и в еще большей степени алфавит Н. Я. Марра, как не приживались многие недавно созданные термины, особенно взятые из диалектов или просторечия. Однако в целом научный уровень языкового строительства был высок, а ошибок такого рода могло бы быть и гораздо больше. Многие из этих ошибок удалось в конце концов исправить.
Более негативное влияние оказывали непродуманные административные меры. Местные органы власти старались быть "святее папы'' и поспешно исполняли присланные сверху директивы, а зачастую шарахались из стороны в сторону. Особенно массовыми стали подобные явления с конца 20-х гг. Типичный пример — ускоренное введение башкирской латиницы, которое постановлением ЦИК Башкирской АССР от 9 марта 1929 г. решили осуществить за оставшиеся до конца года месяцы; играло роль и предстоящее празднование десятилетия республики. Но так быстро освоить совсем новую письменность население просто не
