Работы по поэтике: Переводы - Якобсон Р.
Скачать (прямая ссылка):
35
з* дополняется и гомеоптотоном, и вторичным сближением последних слогов слова сокдлик с последними слогами1 далеко. Ср. в современной русской поэзии: зальётся выСОКО выС0КО... И охоты поіта WKOJI -гдлос мЯгко сойдёт на низы (Маяковский), где высдко повторяется, а сдкол сопровождается сходной цепочкой фонем, но расположенных в другом порядке — гблос* Эта парономазия уже в далеком прошлом бытовала в русской поэтической традиции, В песне, записанной для Ричарда Джеймса в 1619 или 1620 г. есть строка: выСОКО СОКОЛ поднялся , а в похожем на пословицу стихе 1IS «Слова о Полку Иго реве» говорится: Коли СОКОЛь вь мытехь бываетъ, выСОКО птиць възбиваеть; тут есть еще дополнительная парономазия КОЛи - СОКОЛъ и яркий гомеотелев* тон*, БЫВАЕТЪ - възБНВАЕТЬ.
Украинский: С0КОЛе ясний, брате мій рідний, тй euCOKOЛітаешь (дума «Жадоба узника»)21 идентичность двух цепочек полная {CO^
КОЛ - ,.COKO Л.....); тонке ВИСОКЕ, в лйсру ишрОКЕ( в листу шиРО-
KE, в вёрху кудряве> а в тіх кудірціх СИВ СОКІЛ сидит, СИВ СОКІЛ сидит, далЁКО видит (обрядовая рождественская песнр* колядка)22 — парономазия дополнена обычным го меоптотоном, высОКЕ - ширОКЕ -далЕКО> второй парономазией ВИСоке — CH^ с консонантной метатезой, и аллитерацией Сив - Сокіл - Сидит,
Сербохорватский: SOKO IStTviSOKO, Krfla пЬй ISirOKO (народная пес-HJ?) — пародрмазия дополнена гомеоптотоном; Ufitnuo si bih viSOKO, Vi-SOKO SOKO p?d obuk, A padnuo Uh niZOKO, NiZOKO SOKO na brah (хор-в^тскал^ песня XVI в.) с дополнительным гомео пто то ном viSOKO — пі* / V
Словацкий: Hen ten Yrch okrtihly, td vySOKA hola: Kto nezna zpod Sti-tu siveho SOKOLa (Янко Краль) — парономазия усилена перекликающимися цепочками фонем на конце второй строки и обоих полустиший первой строки: ok„ hi, vysok. hola // siv, ho sokola,
Парономазия, заключенная в чешской пословице VLK VLACf dotud а 2 і VLKa роVLEKou 'Волк волочет, пока его поволокут', находит соответствие в русской народной загадке страх теплб ВОЛОЧёт, где фонемный состав глагола волочёт подсказывает ответ — волк (ср. волчий), Область распространения этого сближения не ограничена лишь славянским фольклором: оно появляется и в родственном славянским латышском языке, ср, пословицу pOci vilki vilku vllka 'пять волков волокли волка1. Игра слов *vblkb и liVeIkQ — случай несколько специфический, поскольку эти слова генетически родственны24; поэтому возникает вопрос: восстановила ли случайно данная конкретная парономазия давно утерянную связь между родственными словами, шш же в славянской и балтийской устной традиции уцелел парегменон, восходящий ко времени, когда эта этимологическая связь еще ясно чувствовалась? Безотносительно к таким запутанным генетическим проблемам, настало время для исчерпывающего изучения набора устойчивых парономазий в славянских устных традициях — задача, заманчивая для сравнительного славяноведения.
* Греч. 'сходное окончание двух или более слов или стихов1.
Прим. перев.
36 10
Разнесение слов по разным грамматическим родам увеличивает возможности персонификации неодушевленных предметов и тем самым становится движущей силой поэтической мифологии. В большинстве случаев славянские языки здесь совпадают: огонь (4cOgnb) мужского рода, вода (*voda) — женского. Соответственно, в славянском фольклоре огонь и вода — король и королева, или брат и сестра, как в русской загадке «Сестра сильней братал>. День (1Mbnb) и ночь (*noktb) в славянских пословицах — отец и мать, или сын и дочь, или жених и невеста. В поэме «Война и мир» Маяковский под влиянием славянской языковой модели рисует день пылким любовником ночи2 5. Семантическая погруженность рода неоднократно подчеркивалась в славянской литературе, еще со времен древнейшего старославянского памятника — перевода Евангелия-апракоса, сделанного св. Константином; в его предисловии отмечены трудности, встающие перед переводчиком, особенно из-за разницы греческого и славянского рода. Например, греческие слова мужского рода ъотащк и Axrnjp приходится передавать славянскими гёка и dzvfeda (женский род). По справедливому замечанию Вайяна, особенно ощутимыми эти расхождения становятся из-за ослабления аллегорических коннотаций данных существительных в некоторых текстах Писания26 ¦ Для славянского поэта грех (*grSxb) олицетворяется в віще мужчины. Русский Репин был удивлен, почему немецкий художник Штук изобразил грех в виде женщины; недоумения бы не возникло, если бы Репин осознавал, что соответствующее немецкое слово Sunde женского рода* Смерть (lllSbmbrtb, женский род) в славянских народных песнях, в древнечешской дидактической поэме (Smrt jest velmi chytra knieni) и в лирической драме русского символиста Александра Блока «Балаганчик» является в женском платье; в немецкой же поэзии она фигурирует в облике разбойника: der Tod ist ein Rauber. Конечно, некоторые расхождения в роде случаются и среди славянских языков; к примеру, чешский переводчик отчаялся передать по-чешски название книги лирики Бориса Пастернака ^Сестра моя, жизнь» — чешское слово uvot относится к мужскому роду, в отличие от русского жизнь.
