Литературоведение в Германии - Шипллер Ф.П.
Скачать (прямая ссылка):
175
очень реальном, где ценится прибыль, и в выдуманном, романтическом, созданном для него его поэтами. Эти буржуазные поэты для Штернгейма—первичное зло всего человечества. Прототипом такого поэта он считает именно Гете, которого он и старается развенчать в своей книге о нем как поэте «Juste milieu» Он не интересуется Гете как художником или, как он выражается, с «артистической точки зрения», а лишь тем, что единственно имеет «вечную ценность», с «mitmenschlichen» точки зрения. И тут он изображает Гете как маленького филистера, слугу «Juste milieu». Творя в довольстве, в высшей степени своевременно, обдуманно, никогда не выходя за рамки дозволенного, он, Гете, избегает всего потрясающего, в особенности войны. Гете «...окутывал нервы своих земляков и свои собственные в вату, так что под бдительным уходом крепко сколоченной мещанки он смог отпраздновать свое восьмидесятитрехлетие». Гете, значит, не освобождает «человечества, а наоборот, подобно тому, как Кант «удушил» человека «в нравственном», так продолжал душить Гете без всяких околичностей, доказывая и рекомендуя как единственно возможную установку — подчинение без критики данному, покорность трупа. Штернгейм считает Гете «неслыханно трусливым и ограниченным». Но не только Гете, а, за весьма немногими исключениями, все писатели мировой литературы только тормозят развитие человечества. Так и Шекспир для Штернгейма преграда: хотя он уже говорит языком динамики души, но он вечно восхваляет прошедшее, закрывает виды на будущее, увлекает людей на путь аристократических, а не плебейских судеб. И 6 таком духе Штернегейм расценивает общий ход развития буржуазной литературы до наших дней.
176
2
Таким образом, перед активистами-индивидуалистами встает вопрос о буржуазном литературном наследстве. Как мы видели, у Штернгейма, являющегося все же скорее Outsider'ом анархистского движения, полнейшее отрицание како й-л ибо ценности этого наследства последовательно вытекает из общей его теории литературы. Но выводы, к которым он пришел, были сделаны и применены в конкретном литератур оведчеоком исследовании и теоретиками, более тесно связанными с «Aktion» Пфемферта и вообще с организацией анархо-индивидуалистов, хотя мотивы такого полного отрицания и не всегда совпадают с теорией Штернгейма. Мы имеем здесь в виду, главным образом, те работы, которые вышли в серии, издаваемой «Aktion» под названием «Красный петух» («Der rote Hahn>>). Первое место среди этих авторов занимает известный поэт и критик Макс Герман (H е й с с е) , и на его труды 1 обычно и ссылаются буржуазные литературоведы как на пример «коммунистической трактовки» вопросов литературы. В своей наиболее принципиальной вещи — в книжке «Буржуазная история литературы и пролетариат» — он как раз ставит ребром вопрос о буржуазном наследстве. Нельзя сказать, чтоб Герман и Штернгейм принципиально разнились в постановке этого вопроса. Но, в то время KcIK второй говорит о «плебейском искус-
1 Мах Hermann (Neisse). Die burgerliche Literaturgeschichte und das Proletariat. Berlin, «Aktion», 1922. («Der rote Hahn». Doppelband" 55-56). Его же. Emile Zola. Berlin, «Aktion», 1925. («Der rote Hahn». Doppelband 59-60. Dichter fur das revolutionare Proletariat. Bd. 1).
12 Литературоведение в Германии
177
стве», противопоставляя его буржуазному, первый отчетливо называет «пролетарское искусство», вкладывая в него, правда, особое содержание. И в самом начале своей книжки Герман задает вопрос, имеет ли буржуазная литература какую-либо ценность для «классово-сознательного пролетариата»; он даже приступает к своему исследованию, как он утверждает, с «точным масштабом материалистического миропонимания». Нужно отдать ему справедливость: там, где он говорит о социальной детерминированности литературы, о классовом ее характере и т. п., его рассуждения приближаются к пониманию марксизма. Не безынтересны и те места, где автор характеризует лжереволюционность - пацифистско-демокра-тических и социал-демократических писателей и обвиняет социал-демократический партийный аппарат в поощрительном отношении к проникновению буржуазных идей через литературу в умы рабочих. Настороженность в этом вопросе он считает чрезвычайно важной. «До тех пор, пока пролетариат не сможет противопоставить твердое классовое самосознание также и художественным соблазнам своих владык, своих смертельных врагов,— капиталистический дух будет одерживать победу. Именно при помощи поэзии и искусства он вкрадывается самым роковым образом в сердца и умы масс; тот, кто вообще ничего не признает в господствующем классе, все же еще охотно внимает пению сирен его литературы... В этой области рабочий забывает о своей бдительности, отправляется, так сказать, в отпуск для наслаждения, доставляемого искусством, и здесь-то он легче всего попадает-, ся» (стр. 13). Проанализировав буржуазное литературное наследство, даже произведения лучших представителей революционной буржуазной поэзии, как Гейне или
178
Фрейлиграта, Герман приходит к выводу, что их критика реакции вращается лишь в рамках самого буржуазного общества и поэтому может только вредить пролетариату. А что касается классицизма, то тут Герман приходит в ярость и старается развенчать всех классиков, как представителей поэзии, сохраняющей и увековечивающей несправедливость. «В чем суть всего классицизма?— спрашивает он и отвечает: — Гробовое замалчивание неприятного, прославление существующего» (стр. 14). Особенно достается опять-таки Гете, этому прообразу ненавистного буржуазного классика.
