Литературоведение в Германии - Шипллер Ф.П.
Скачать (прямая ссылка):
171
ции противопоставили свое искусство, свою литературу, с новым содержанием, новым мировоззрением, сводящимися, несмотря на неоднородность группировок, в основном к требованию активизации и (политизации искусства. Эти мало диференцированные пока еще «левые группы» объединились вокруг основанного в 1910 г. Францем Пфемфертом журнала «Die Aktion» Этот журнал ставил своей целью борьбу за «идею великой немецкой левой», хотел стать «организацией интеллигенции» и «органом честного радикализма». Насколько иллюзорными оказались эти общие требования—выяснилось во время и после войны, «когда такие лозунги, как активизация и политизация искусства, должны были заполниться конкретным содержанием. В эти годы происходила дифсренциация внутри активизма, распадение его на ряд группировок радикально-демократического, пацифистского и анархо-индивидуалистического характера, или просто «Outsider'oB>>. Нас здесь интересует именно анархо-индивидуалистическая группа, издававшая до 1933 г. журнал «Die Aktion». Она сложилась еще в 1915 г. как «антинациональная группа социалистов Германии», в 1918 г. примкнула к спартаковской организации, а в 1920 г. организовала оппозицию «детской болезни левизны», вышла из партии и составила маленькую группку индивидуалистических анархистов.
Подобно тому как в области политики активисты — противники дисциплины, партийного руководства, являясь в конечном итоге идеалистами и метафизиками, мечтавшими о совершении пролетарской революции путем революционизирования литературы и обоготворения «человека как такового» и «коллективного», «универсального» и «космического» индивидуума, так и в области ли~
172
тер ату р ы и искусства, они, несмотря «а все их архирадикальные фразы,— идеалисты и метафизики. Прежде всего они восстают против господства разума в искусстве и против всего буржуазного литературного наследства. Дальше, для них совершенно не существует проблема художественности, эстетики ф о р-м ы: им важно только содержание литературы, политика в искусстве, будь ли она выражена в полумета физической теории «равновесия» психических сил в борьбе между личностью и обществом или же как сверхрадикальная, актуальная политика анархизма. Для характеристики этих двух оттенков метода активистов и индивидуалистических Outsider'oB лучше всего взять критические и литературно-теоретические работы Карла Штерн гейма и Макса Германа (Нейссе).
Штернгейм развернул свою литературную и искусствоведческую концепцию в двух своих книгах о «Juste milieu».
По его мнению, внутри человеческого сознания нужно отличать содержание мысли, разума (Denkinhalte) от содержания отношений (Beziehungsinhalte). Мыслительные содержания и вытекающие из них суждения утверждают в явлении вечное, элементарно необходимое, и имеют силу без отношения к чему-либо другому, всегда неизменны, статичны; например: дерево зелено. Напротив, понятия, происходящие из относительных содержаний, указывают как раз не на неизменное, независимое явление, но на его свойство, постоянно снова возникающее из связи с другими и реакции на другое; например:
1 Karl S tern he im. Berlin oder Juste milieu. 1920. E г о же, Tasso oder Kunst des Juste milieu. 1921.
173
этот ребенок повинуется. Современным миром, миром данного мгновения, отношениями вещи к вещи человек овладевает постоянно вновь по-новому и н е з а в и с и м о от разума, только при помощи силы видения (Vision); он, человек, свободен как субъект, объект же — «мир отношений». И потому, смотря по степени своих способностей видения, каждый человек познает мир по-иному, так что в этой области отношений всякое историческое сравнение бессмысленно. Только благодаря этой индивидуально нюансированной возможности и постоянно различному овладению «относительным целым» (Beziehungsganzen) новорожденный человек, со своей собственной, единственной в своем роде судьбой, свободен, т. е. вполне свой собственный нюанс
После такого философского «обоснования» прав личности Штернгейм считает возможным признать наступление эпохи социализма неминуемым, но предполагает, что подчинение индивидуума принципам разума, в данном случае принципам социалистического коллектива, ослабляет силу индивидуальности. В этом случае разрушается равновесие между действительным и возможным, ибо делать себя показным объектом необходимого и жертвовать ему, таким образом, разумом—означает уменьшение чувства жизненности.
Равновесие может создаться, если попеременно внешний мир вами овладевает и вы овладеваете миром. Всякий раз совесть решает дилемму: должен ли я овладеть мгновением или отдаться ему?
В полном согласии с индивидуалистическим философским кредо Штернгейм выдвигает теорию искусства, которая гласит: «Разум, делающий покорным объектом необходимых земных принуждений, нравственная свобода
174
видения, вечно соблазняющая нас стать владыкой небесного, ничем не обусловленного мира, гармонически уравниваются в творениях искусства».
Как мы видим, роль искусства, в частности поэзии, состоит в том, чтобы восстановить равновесие между необходимым и возможным, между разумом и видением, между обществом и индивидуумом. Если искать аналогию этому в литературоведческих буржуазных методах, то ее можно, пожалуй, отыскать в психоаналитическом методе, утверждающем, что роль искусства состоит в восстановлении гармонии между рациональным и иррациональным, между сознательным и подсознательным. Вся теория литературы Штернгейма идеалистична и понятна лишь с точки зрения общего мировоззрения этой группы мелкобуржуазных индивидуалистов-анархистов. «Радикализм» этой теории и «коммунистическая трактовка» литературы в понимании буржуазных литературоведов начинается лишь там, где она направлена против буржуазного искусства. Ибо Штерн-гейм обвиняет весь ход развития буржуазного общества,— поскольку оно опирается на р а з у м и, что хуже всего, подчиняет и рычаг «равновесия», литературу, этому «разуму»,— во лжи неестественности. Буржуа —самое ненавистное для Штернгейма существо, ибо он, этот буржуа, человек «Justi milieu», не имеющий мужества быть самим собой. Преданный всем порокам современного капиталистического мира, он, тем не менее, старается сохранить аппарансы, восхваляет золотую середину, «Juste milieu», набрасывает на свою грязную, пустую жизнь идеалистический плащик, отуманивает себя нравоучительными фразами, выдумывает сам себе «поэтические чуз-ства, которых у него вовсе нет, живет в двух мирах: в
