Муза и мамона - Аникин А.В.
Скачать (прямая ссылка):
Но одно важно. В статьях присутствует человеческий и личный элемент, высокая оценка Радищева как гражданина, что-то даже вроде восхищения его безоглядной смелостью. Это особенно видно в статье «Александр Радищев»: «Мелкий чиновник, человек безо всякой власти, безо всякой опоры, дерзает вооружиться противу общего порядка, противу самодержавия, про-тиву Екатерины!» Пушкин признает в нем «политического фанатика, заблуждающегося конечно, но действу-
208 ющего с удивительным самоотвержением и с какою-то рыцарскою совестливостию» (VI, 190—191).
Едва ли мы ошибемся, если скажем, что, описывая бунт Радищева против екатерининского самодержавия, Пушкин думал о своих собственных трудных отношениях с внуками царицы — Александром I и Николаем I. Вспомним, как он «примерял» к себе судьбу Н. И. Тургенева, Мордвинова, Якова Долгорукого...
Материалы о жизни и деятельности Радищева, которыми мог воспользоваться Пушкин для работы над своими статьями, были скудны и недостоверны. Но в 30-е годы еще были живы немногие люди, знавшие Радищева лично, особенно в последнее время его жизни в Петербурге. Несомненно с чьих-то слов рассказывает он историю его самоубийства: «Бедный Радищев, увлеченный предметом, некогда близким к его умозрительным занятиям, вспомнил старину и в проекте, представленном начальству, предался своим прежним мечтаниям. Граф 3. удивился молодости его седин и сказал ему с дружеским упреком: «Эх, Александр Николаевич, охота тебе пустословить по-прежнему! или мало тебе было Сибири?» В этих словах Радищев увидел угрозу. Огорченный и испуганный, он возвратился домой, вспомнил о друге своей молодости, об лейпцигском студенте, подавшем ему некогда первую мысль о самоубийстве, и... отравился. Конец, им давно предвиденный и который он сам себе напророчил!» (VI, 193).
Этот рассказ был позже почти дословно подтвержден сыном Радищева Павлом Александровичем, который находился в эти дни при отце 13. Граф 3.— П. В. Зава-довский, председатель Комиссии составления законов, куда был определен Радищев в 1801 году по протекции А. Р. Воронцова, который после убийства Павла I сам стал близким к молодому царю человеком. Только о лейпцигском студенте — Федоре Ушакове, чью биографию написал и издал Радищев, — сын его, естественно, ничего не говорит: это художественная деталь, использованная Пушкиным для яркости изображения. Важно, конечно, что Пушкин четко связывал самоубийство Радищева с его общественными взглядами и гонениями на него. Здесь нет и тени осуждения Радищева, скорее жестоким и бестактным со своим «дружеским упреком» выглядит Завадовский.
Итак, интерес и симпатия к Радищеву, согласие с ним в вопросе о коренных пороках крепостного права.
209 Принципиальное несогласие по поводу крестьянского восстания, будущего России, принципов гуманности и мирного общественного развития. Статьи написаны с оглядкой на цензуру, но не зашифрованы до непонятности. Так можно резюмировать мое мнение в столетнем споре по проблеме «Пушкин — Радищев».
Она перерастает в вопрос о гуманизме как глубинной основе мировоззрения Пушкина, а этот вопрос оказался центральным в последних дискуссиях о нашем великом национальном поэте. Заметное место в них занимает прекрасная статья Ольги Чайковской «Гринев» («Новый мир», 1987, № 8). Снова говорит она о «свинцовом социологизме» пушкинистов, стремящихся так или иначе зачислить Пушкина в разряд сторонников «народной революции». Конечно, после Мальцева, о котором шла речь в предыдущей главе, мы редко можем встретить эту мысль в столь вульгарной форме. Но вот что я вычитал в книге маститого пушкиниста, которого никак не отнесешь к сторонникам Мальцева. Г. П. Макогоненко сопоставляет две похожие формулировки из «Путешествия из Москвы в Петербург» и из «Капитанской дочки». Первая вложена в уста анонимного путешественника, от лица которого ведется рассказ, вторая якобы принадлежит Петру Гриневу. Некоторые авторы пытались опереться на эти факты и доказывать, что тут мысли не самого Пушкина, а его персонажей. По-моему, это несерьезно. В обоих случаях рассказчики только рупор для его идей.
В «Путешествии» высказывается хорошо известная пушкинская мысль, что «благосостояние крестьян тесно связано с благосостоянием помещиков», и далее говорится: «Конечно: должны еще произойти великие перемены; но не должно торопить времени, и без того уже довольно деятельного. Лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от одного улучшения нравов, без насильственных потрясений политических, страшных для человечества...» (VI, 350). Великие перемены, очевидно, отмена крепостного права. В целом же это критически заострено против Радищева, который, по мнению Пушкина, именно торопил время и легкомысленно призывал на голову нации насильственные потрясения.
В «Капитанской дочке» Гринев рассказывает о пленном башкирце с вырванным языком, радуется, что во времена Александра I, когда якобы пишутся его запис-
210 ни, такие зверства невозможны, и говорит: «Молодой человек! если записки мои попадутся в твои руки, вспомни, что лучшие и прочнейшие изменения суть те, которые происходят от улучшения нравов, без всяких насильственных потрясений» (V, 280).
