Муза и мамона - Аникин А.В.
Скачать (прямая ссылка):
Пушкин не мог не реагировать на эти новые общественно-литературные веяния. Но талант, принципы, среда не позволяли ему опуститься до прямого соперничества с Сенковским, Булгариным и Загоскиным. На протяжении всех последних лет жизни он искал выхода из этой ситуации. Он должен был одновременно и войти в новую романную литературу, и что-то ей противопо-
185 ставить. Наиболее успешной попыткой разрешения этой дилеммы стала «Капитанская дочка» — высокохудожественное произведение с историко-авантюрным сюжетом. Вероятно, там были и уступки мещанским вкусам — мелодраматический злодей Швабрин, разрубающее все узлы благожелательное вмешательство императрицы... Но как бы то ни было, ни литературным, ни коммерческим успехом «Капитанской дочки» Пушкину уже не довелось воспользоваться.
Сохранились многочисленные фрагменты «романов из жизни света», которые могли предвосхитить отчасти «Героя нашего времени» (у Пушкина есть начало и планы так называемого «Романа на Кавказских водах»), отчасти и «Анну Каренину» («На углу маленькой площади», «іМьі проводили вечер на даче»). Но самым характерным Переверзев не без основания считает «Русский Пелам», хорошо разработанные планы которого свидетельствуют о замысле большого нравственно-сатирического и любовно-авантюрного романа, который мог бы противостоять «булгаринскому» направлению в литературе 32.
Была ли эта задача под силу Пушкину? Безусловно. Но это никак не значит, что она была легка. Чтобы писать большой роман, надо иметь время, покой, материальную обеспеченность. Ничего этого у Пушкина не было. Исторические занятия, публицистика, издание журнала не давали ему возможности отдаться роману. Он остался ненаписанным.
При всей своей известности Пушкину было далеко до тиражей и финансовых успехов его литературных соперников, которые теперь представляются нам рядом с ним пигмеями. Роман Булгарина «Иван Выжигин» за два года разошелся тиражом 7 тысяч экземпляров. Загоскин запродал свой роман «Рославлев» за 40 тысяч рублей. Первое издание вышло тиражом 4800 экземпляров, а скоро потребовались еще три издания 33.
Кто-то сказал, что значение писателя определяется тем, что находят после его смерти в ящиках письменного стола. Таково величие Михаила Булгакова. У Пушкина в письменном столе остались «Дубровский», «История села Горюхина», «Арап Петра Великого», «Египетские ночи», «Медный всадник», «Езерский» и многое другое. XII
Родов униженных обломок
Вопрос о социальном статусе и классовом сознании Пушкина интенсивно обсуждался у нас в 20-х и в начале 30-х годов. Печальным памятником этих дискуссий осталась ныне изрядно забытая книга А. Грушкина «К вопросу о классовой сущности пушкинского творчества» (1931). В ней якобы марксистский подход к Пушкину и к литературному процессу доведен до крайности, до вульгарности. Впоследствии такой подход получил название вульгарного социологизма. Автор задался целью четко и недвусмысленно ответить на вопрос: цели и интересы какого класса или общественного слоя выражал Пушкин в 30-х годах? Дворянства? Нет, он, по мнению Грушкина, только по привычке толковал о нем, но на самом деле отошел от своего класса и встал к нему в оппозицию как человек и как писатель. Буржуазии? Нет, Пушкин ненавидел капитализм и боялся его. В итоге, говоря словами автора, «произведения Пушкина николаевской эпохи — это своего рода художественное кредо разночинца, мелкобуржуазного интеллигента 30-х годов, тоскующего о мелкобуржуазном укладе русской деревни» 1.
Не слишком убедительно и как-то скучно. Эта двойная мелкобуржуазность... Здесь видится злоупотребление термином, который вообще не отличается, к сожалению, определенностью в марксистской социологии. Многие высказывания Грушкина звучат теперь анекдотично. Скажем, об Афанасии Фете — «среднепоместная лирика Фета». Разделить лирику на мелко-, средне- и крупнопо-
187 местную — это надо придумать! Или И. А. Гончаров: оказывается, знаменитый писатель — «русский индустриальный буржуа». А, к примеру, пушкинский царь Салтан — кто бы вы думали? — опять-таки «мелкий буржуа на троне» 2.
Но довольно зубоскальства. Грушкин метит далеко. Пушкин у него мелкобуржуазный интеллигент, разночинец, демократ. А интересы этого слоя на определенном этапе совпадают с интересами пролетариата. Поэтому «Пушкин в области исторической беллетристики делал то же, что делает современная пролетарская литература, и подход к целому ряду эпох был у него тот же» . В другом месте Грушкин протягивает поразительную, какую-то даже святотатственную нить: Пушкин — Некрасов —...Демьян Бедный!
При всех тяжелых потерях советского литературоведения в 30-х годах выработка более широкого взгляда на Пушкина — взгляда, отвечающего всенародной любви к поэту,— была его определенным достижением в этот период. Мы вернулись к четко высказанному еще Белинским положению, что Пушкин — дворянский писатель. Но это еще ничего не говорит о его масштабе, о значении его творчества для России и для мира. Великий талант всегда гуманен, и поэтому, если бы мы захотели определить Пушкина одним словом, то это слово было бы гуманист. Это лежит в основе его отношения к общественным проблемам его времени, а важнейшей из них была проблема крестьянства. Это был для него вопрос народный и человеческий.
