Муза и мамона - Аникин А.В.
Скачать (прямая ссылка):
175 Пушкин, говорит Дебрецени, был вынужден отказаться от «претворения в искусство» самой этой противоречивой действительности. Тем не менее «История села Горюхина» остается большим достижением Пушкина как прозаика. В отличие от Сечкарева Дебрецени не выбирает себе в качестве мальчиков для битья заведомых вульгаризаторов из обширной советской пушкино-ведческой литературы. Эта заочная дискуссия знаменательна. Зарубежная литература о Пушкине растет от десятилетия к десятилетию. Это придает рассматриваемому вопросу особое значение, которое далеко выходит за пределы оценки того или иного отдельного произведения.
Но оставим раздраженного Сечкарева и его более уравновешенного коллегу и вернемся к «Истории села Горюхина». Из нескольких последних страниц повести можно вычитать многое. Опять-таки опираясь на опыт болдинского имения, Пушкин описывает три системы хозяйствования в крепостной вотчине: 1) общинное самоуправление; 2) назначение приказчика (бурмистра) ; 3) собственное управление помещика. Никакого народнического восхищения крестьянской общиной у Пушкина нет. Он описывает беспорядок, пьянство, лень и, как результат, низкую доходность для помещика. Приказчик, присланный барином, вводит свою «политическую систему»:
«Главным основанием оной была следующая аксиома. Чем мужик богаче, тем он избалованнее, чем беднее, тем смирнее. Вследствие сего ** (звездочки в оригинале — вместо имени приказчика.— А. А.) старался о смирности вотчины, как о главной крестьянской добродетели. Он потребовал опись крестьянам, разделил их на богачей и бедняков. 1) Недоимки были разложены меж зажиточных мужиков и взыскаемы с них со всевозможною строгостию. 2) Недостаточные и празднолюбивые гуляки были немедленно посажены на пашню (барщину.— А. А.), если же по его расчету труд их оказывался недостаточным, то он отдавал их в батраки другим крестьянам, за что сии платили ему добровольную дань, а отдаваемые в холопство имели полное право откупаться, заплатя сверх недоимок двойной годовой оброк. Всякая общественная повинность падала на зажиточных мужиков. Рекрутство же было торжеством корыстолюбивому правителю; ибо от оного но очереди откупались все богатые мужики, пока наконец выбор
176 не падал на негодяя или разоренного *. Мирские сходки были уничтожены. Оброк собирал он понемногу и круглый год сряду. Сверх того, завел он нечаянные сборы. Мужики, кажется, платили и не слишком более противу нрежнего, но никак не могли ни наработать, ни накопить достаточно денег. В три года Горюхино совершенно обнищало» (V, 115 — 116).
Все здесь: бесправие крестьян («мужик в законе мертв»), беспомощность бар, самоуправство и алчность приказчика. Сечкарев в чем-то прав: это больше, чем сатира на крепостное право. Если угодно, это сатира на административно-командную, неэффективную экономику. При правлении приказчика уничтожены все материальные стимулы для труда и накопления. Неравенство сочетается с грубой уравниловкой. В изъятии доходов «центральными органами» царит произвол, непредсказуемость, коррупция. Любые традиционно демократические формы самоуправления подавлены. Результат этой «системы» не вызывает удивления.
Здесь Пушкин остановился. Как изобразить хозяйствование помещика, он просто не знал. Этот мотив перешел — уже не с сатирой, а с легкой иронией — в «Барышню-крестьянку», где помещик Берестов «выстроил дом по собственному плану, завел у себя суконную фабрику, утроил доходы <...)» (V, 83). Как жилось его крестьянам, остается, впрочем, неизвестным.
Приказчик из «Истории села Горюхина», чье имя обозначено двумя звездочками (один раз он назван Гарбовицким),— это, можно думать, Михаил Калашников, который долгое время управлял вотчиной Пушкиных и довел ее до разорения. Зять Павлищев, на неблизком расстоянии (из Варшавы) разобравшися в болдин-ских делах, в январе 1835 года писал Пушкину, что Михайло разорял и грабил имение двенадцать лет сряду (Акад. XVI, 9). Но Калашников был отцом той крепостной девушки, с которой Пушкин был близок в Михайловском, и ему, видно, трудно давались строгости с этим приказчиком. Похоже, Калашников с успехом реализовал программу мельника из «Русалки»:
* Посадил окаянный приказчик Антона Тимофеева в железы, а старик Тимофей сына откупил за 100 р.; а приказчик заковал Петрушку Еремеева, и того откупил отец за 68 р., и хотел окаянный сковать Jlexy Тарасова, но тот бежал в лес, и приказчик о том вельми крушился и свирепствовал во словесах, а отвезли в город и отдали в рекруты Ваньку пьяницу (Донесение горюхинских мужиков) (Примеч. А. С. Пушкина).
177 А коли нет на свадьбу уж надежды, То все-таки по крайней мере можно Какой-нибудь барыш себе — иль пользу Родным да выгадать (...) (IV, 330).
Калашников, естественно, остался безнаказанным и был лишь понижен в должности, поскольку Пушкины наняли профессионального «менеджера», у которого Михайло стал подручным. Как заметил Щеголев, Пушкин смог рассчитаться с ним лишь на бумаге — в «Истории села Горюхина» Владислав Ходасевич, не зная судьбы Ольги Калашниковой, подозревал, что весь сюжет «Русалки» построен на личном опыте Пушкина, и задавался вопросом, не утопилась ли она. Жизнь оказалась прозаичнее: она была отпущена на волю и стала женой пьяницы чиновника.
