Научная литература
booksshare.net -> Добавить материал -> Литературоведение -> Аникин А.В. -> "Муза и мамона " -> 73

Муза и мамона - Аникин А.В.

Аникин А.В. Муза и мамона — Мысль, 1989. — 259 c.
Скачать (прямая ссылка): muzaimamona1989.djvu
Предыдущая << 1 .. 67 68 69 70 71 72 < 73 > 74 75 76 77 78 79 .. 100 >> Следующая


Переход в цех пера, литературный труд как профессия и источник средств к существованию, конечно, влияли на мировоззрение Пушкина и на характер его искусства, художественного творчества. Но влияние это было очень сложным и вовсе не превращало его в идеолога третьего сословия, если это понятие вообще прило-жимо к николаевской России. Кстати сказать, такие люди, как Полевой, Надеждин или Погодин, происходившие из простонародья и не любившие «аристократов», вовсе не болели за судьбы русского крестьянства так, как болел Пушкин.

Пушкин и после поражения декабристов верил, что лучшая, передовая, просвещенная часть русского дворянства может стать представителем крестьянства перед троном. В сотрудничестве этих классов виделся ему залог будущего России, роль всех других общественных

188 слоев представлялась менее значительной. Думается, отсюда та двойственность в отношении Пушкина к крестьянским движениям и восстаниям, которая до сих пор смущает исследователей: Пушкина как художника неудержимо влекла эта тема, но как социолог-гуманист он многократно предостерегал против «русского бунта». Вот как писал об этом В. Я. Кирпотин: «Пушкин боялся народной революции прежде всего потому, что он бережно относился к жизни каждого человека, человека вообще... И тем не менее Пушкин всю жизнь проявлял неотступный интерес к народным революционным движениям. Эта тема его постоянно привлекала; как завороженный, он к ней возвращался вновь и вновь» 4.

Борьба с вульгарным социологизмом была необходима и плодотворна. Но как заметил один автор, с «социологизмом» оказалось покончить значительно легче, чем с вульгарностью. Да сам по себе социологизм в исследовании литературы ни в коем случае не подлежит изгнанию.

Одинаково вульгарно заносить Пушкина в рубрику - мелкобуржуазных разночинцев и считать его идеологом народного восстания. Между тем такие попытки делаются вновь и вновь.

В 60-х и 70-х годах нашего века был весьма заметен этакий enfant terrible пушкиноведения М. И. Мальцев, автор остро полемических работ, получивших несколько скандальную известность. Сама задача, которую поставил перед собой Мальцев, возражений не может вызвать. К Как он считал, в его работах «уточняется социально-% классовая характеристика творчества Пушкина и его общественного поведения после поражения декабристско-Ijpo восстания» 5. Но делается это так, что и Пушкину, и |йауке о нем от такого уточнения, как говорится, не f поздоровится. Игнорируя сложность взглядов Пушкина, [их эволюцию и противоречия, Мальцев объявляет поэта [ «просветителем революционного толка», прямым последователем Радищева, безоговорочным сторонником ^крестьянского восстания.

Один из критиков Мальцева заметил: «Когда-то вульгарные социологи говорили: не личность, а класс. ; Теперь вносится поправка: не личность, а народ» 6. Действительно, получается какой-то вульгарный социологизм наизнанку. В результате анализ художественных Произведений подменяется разглагольствованиями о народе и его угнетателях, а любой образ, аллегория,

189 высказывание Пушкина толкуется и перетолковывается в «революционном» духе. Слова «гуманный» и «гуманист» встречаются у Мальцева, но создается впечатление, что подлинного общечеловеческого их смысла он просто не понимает.

Характерный метод Мальцева — отделение социально-политического содержания от художественной формы. В сущности за формой он признает одну функцию: более или менее искусно скрывать (от цензуры? от читателя?) подлинные взгляды автора. Язык сочинений Мальцева — это пародия на социологическое литературоведение. К примеру, сказка о попе и Балде пересказывается таким образом: «Ненасытный паразит поп чувствует, что даром не пройдет его издевательство над Балдой, «он о расплате думает частенько», хотя это не только не укрощает его звериной жадности, а еще более усиливает его желание обуздать трудом и непосильными претензиями своего работника. Однако мужичок Балда живуч; сломить его волю к сопротивлению не удалось продувному попу. И попа постигла печальная участь» 7.

Спрашивается, кому после этого захочется читать чудесную сказку Пушкина?

Весьма показательно и то, что народолюбец Мальцев говорит совершенно тем же языком, что и вульгарный социолог Грушкин, у которого читаем, что «Сказка о попе и его работнике Балде» — «это вовсе не легкая, остроумная безделка, но первое в русской литературе, правда, сказочно оформленное изображение крестьянского бунта» 8. Выходит, легкость и остроумие сказке совсем ни к чему.

Но гораздо хуже то, что пушкинистам другого образа мыслей и другого научного уровня Мальцев по старой традиции предъявляет почти политические обвинения: они «подменяют социологический, классовый и партийный анализ произведений Пушкина заумными разговорами об их особой образности, прибегают к вычурным словам и выражениям и настойчиво избегают употреблять терминологию исторического материализма» 9.

Знакомый, хоть и корявый язык! Это опасное и воинствующее невежество вызвало отповедь группы виднейших советских ученых, в числе которых были академики М. П. Алексеев и Д. С. Лихачев 10.
Предыдущая << 1 .. 67 68 69 70 71 72 < 73 > 74 75 76 77 78 79 .. 100 >> Следующая

Реклама

c1c0fc952cf0704ad12d6af2ad3bf47e03017fed

Есть, чем поделиться? Отправьте
материал
нам
Авторские права © 2009 BooksShare.
Все права защищены.
Rambler's Top100

c1c0fc952cf0704ad12d6af2ad3bf47e03017fed