Литературоведение в Германии - Шипллер Ф.П.
Скачать (прямая ссылка):
1 См. вышедшую летом 1933 г. третьим изданием фашистскую книжку: Paul Fechter. Die Bildung der Gegenwart. 3. AufL Leipzig. Reclam, 1933,
293
малистичеокого, этнологического и других направлений. Причем процесс «унификации», «приспособления» этих литературоведов к фашизму, их попытки «сочетания» нового «гуманизма» с национал-социализмом и «героическим» человеком «германской расы» качался еще до прихода к власти Гитлера и официальной «унификации» науки о литературе. Часть бывшей буржуазно-демократической интеллигенции, которая не так давно пела гимны веймарской республике, в 1930—1932 гг. начала сменять вехи и приспосабливаться к фашизму, стараясь внести в него элементы «гуманизма» и установить его «преемственность» со «славными буржуазными традициями» прошлого, чтобы построить «новое царство духа». Особую роль в этом процессе «приспособления» играл и играет своеобразный германский «н е о г у м ан и з м» различных оттенков. Небезызвестный литературовед Оскар Бенда в 1932 г. выпустил брошюру «Просвещение в третьей империи» \ где он старается привести в связь теоретические 'положения национал-социализма в области литературы и культуры с «историей немецкой аристократии духа». При анализе истории немецкого гуманизма, автора меньше интересует «мелкобуржуазно-революционный» гуманизм от Лессинга до Шиллера и «буржуазно-позитивистический гуманизм» Гумбольдта, чем «гуманизм сверхчеловека, аристократа духа» Ницше. Ибо этот «гуманизм», по мнению Бенда, имеет своею целью «гармоническое создание индивидуальности» и восходит к «духовному разрушителю древнегреческого демократического государства, к социально-
1 Oskar Benda. Die Bildung des Dritten Reiches. Deutscher Verlag fur Jugend und Volk, 1932,
2C9
аристократическому обновителю олигархической деспотии, Платону», и именно эти идеи служат руководящей нитью для культурной политики Стефана Георге, среди последователей которого и возникло понятие о «новом царстве». И этот «аристократический неогуманизм», или «римский гуманизм № 3», имеющий своим исходным пунктом Ницше, созданный Георге и разработанный далее Гундольфом, должен, говорит Бенда, «овладеть духом наших университетов, ибо этот «третий гуманизм» образует «просветительно-политический коррелятив государственно-теоретического видения империи». Это возвращение к «гуманизму» Ницше, возвеличение мощных железных когорт римлян, агитация за «вождя-сверхчеловека»—слишком ясно показывают, что имеет в виду Бенда со своим идеалом просвещения в «третьей империи».
В Германии 1930—32 гг. среди фашизировавшихся литературоведческих направлений наблюдалось несколько вариантов «возрождения гуманизма». Кроме названного уже воинствующе-империалистического ницшеанства, можно указать и на возрождение гуманизма, приписывающее ему какую-то надклассовую функцию, в которой сходятся якобы в едином целом все силы и устремления нации. По мнению Леопольда Дингреве, античность влияла на новое время двояко: как н о р м а и как связующая* основа. Два раза «античный дух» встречался с «немецким духом»: в XVI веке (ренессанс) и в начале XIX века («немецкий идеалистический ренессанс»), и оба раза эти встречи были «неудовлетворительны». И вот теперь,— говорит Дингреве,— наступило время третьей, более плодотворной встречи. «Сомнение в немецком идеалистическом ренессансе, — пишет он, — недовольство выдвигаемым им решением—только оборот-
300
ная сторона внутренней уверенности в том, что предстоит еще истинная встреча античности с немецким духом, уверенности, которой Стефан Георге дал убедительное и обязывающее выражение»1. Что понимает автор под гуманизмом, как «связующей основой?» «Мы называем «связующей основой»,— пишет он,—сокровищницу символов, примерных событий, совместных школьных воспоминаний, составляющую общее владение цвета нации и действующую в этой среде, как интегрирующий, объединяющий фактор». «Эта связующая основа, — продолжает он, — может быть самого разнообразного характера. Два английских банкира ухмыляясь понимают друг друга при упоминании какого-нибудь забавного приключения из «Алисы в стране чудес», английской детской книжки par excellence, так же хорошо, как два члена парламента разных направлений, при помощи цитаты из Саллюстия. Это ни в коем случае не означает, что они на самом деле придерживаются одинаковых взглядов: но все же борьба происходит на строго ограниченной арене, на почве, которая обоими считается общим владением, — духовным оружием, известным обоим и признанным ими. В Англии, Франции, Италии этой связующей основой является по преимуществу античность. В Германии, где античность превратилась в прошлом веке в норму, она не имеет больше даже этого скромного смысла».
Дингреве,. таким образом, стремится к возрождению «гуманизма» с целью создать «надклассовый, общенациональный» базис, на котором сошлись бы и рабочий
1 Leopold D і n g г a V е, Wiederauferstehung des deutschen Humanismus. (<<Die Literarische Welt» № 22 от 27 мая 1932.)
301
и капиталист. Для достижения этого он требует «унйа чтожения врагов гуманизма: реализма и историзма». Ибо, поясняет он, «!важным, может быть одним из наиболее благодетельных, еще не дошедшим вполне до сознания общественности сопутствующим явлением решающего кризиса капитализма является разрушение иллюзии, будто нагромождение реальных знаний в школьном и университетском образовании лучше подготовляет к «практической жизни», к индивидуальной или национальной борьбе за существование, чем «классицизм». Целью Дингреве является ликвидация классовой борьбы во имя «общенациональных интересов»; ход его мысли весьма характерен для того слоя фашистской и полуфашистской интеллигенции, которая группировалась вокруг журнала «Die Tat» (до его «унификации» летом 1933 г.) и считала своей основной задачей привлечение на сторону «очищенного» фашизма разоренной кризисом .мелкобуржуазной интеллигенции, чтобы удержать ее от перехода в лагерь коммунизма. Литературные и культурфилософские критики из «Tat-Kreis» мобилизовали все свои усилия, играя на националистических, расовых и т. д. струнах, чтобы удержать слои недовольной интеллигенции в сетях всяческих иллюзий и традиций, особенно традиций гуманизма..На страницах этого журнала культурфилоеофокими авторами-метафизиками доказывалась «вина» техники, рационализации, науки в кризисе хозяйства и культуры, и утверждалось, что именно интеллигенция призвана преодолеть кризис. Но тем не менее, повсюду слышны глухие вопли отчаяния, и нынешнее положение Европы сравнивается с положением 1770—1795 гг., то есть с эпохой Великой французской революции.
