Михаил Бакунин и «польская интрига - Борисёнок Ю.А.
ISBN 5-8243-0208-1
Скачать (прямая ссылка):
Бакунин здесь привычно сгущает краски, несколько принижая значение своих вроцлавских контактов мая 1848 года. Характерно, что слухи (и на этот раз не нашедшие отражения в польской печати) не привели к сколько-нибудь серьезному ухудшению отношений между Бакуниным и польскими деятелями. Естественное подозрение со стороны большинства из них, впервые столкнувшихся с русским революционером, Бакунин преподнес царю как «охлаждение», близкое к разрыву. Вероятнее всего, и французский министр иностранных дел А.Ламартин, и старый эмигрант Я.Ледуховский, и руководство ПДО, ведомое тогда Ворцелем, здесь ни при чем38. Бакунин ловко отверг возможные обвинения в сотрудничестве с французами и особенно с Демократическим обществом. Показательно, что именно в начале мая зафиксирован контакт Ла-мартина с известным Бакунину графом И.Скужевским (его брат Арнольд был участником Вроцлавского съезда); одновременно руководитель МИД Франции отказался принять руководство КПЭ во главе с Т.Малиновским и Х.Якубовским39. Эта информация вполне могла дойти и до Бакунина, который в свою очередь по прошествии лет весьма своеобразно истолковал «враждебную деятельность» Ламартина.
222
Враждебное отношение прибывших в «край» рядовых членов ПДО к русскому революционеру можно объяснить рядом причин. Во-первых, его тактика в польской среде предполагала общение (на разных уровнях) с представителями всех без исключения эмигрантских и местных группировок, что не могло не насторожить щепетильных в этом отношении демократов даже в условиях робких попыток «объединить усилия», подобных Вроцлавскому съезду. Во-вторых, даже лидеры эмигрантов (не говоря уже о «босоногих кондотьерах», получивших на дорогу по 15—30 фр.) встретились с далеко не лучшим отношением со стороны местных деятелей. Вожди Централизации (Хельтман, Высоцкий и Зенкович), прибывшие 30 марта в Познань, встретили недоброжелательный прием даже со стороны Мерославского, заявившего, что «для дела нужны офицеры, а не политики»40. Между эмигрантами и участниками движения на местах часто возникала «стена непонимания». Возможно, в ряде случаев крайне общительный Бакунин, обладавший к тому же значительной тактической гибкостью, принимался в местных кругах куда лучше, чем деятели ПДО, что влекло за собой ответную реакцию их уязвленного самолюбия.
Тем временем царское правительство было озабочено хлопотами принципиально иного рода: как предотвратить «покушение на жизнь государя императора», задуманное «государственным преступником» Бакуниным. В мае 1848 г. к царскому послу в Париже Н.Д.Киселеву явился поляк, назвавший себя уроженцем Галиции Эразмом Малиновским, который донес о намерении Бакунина лишить жизни самодержца посредством посылки нанятых им за 200 дукатов братьев Станислава и Антона Выховских, которые должны были проникнуть в С.-Петербург через Кенигсберг и Ригу41. До сентября 1848 г. HI Отделение предпринимало решительные действия по поимке злоумышленников, охватившие все приграничные губернии. В результате была собрана обширная информация, содержащая немало подробностей чисто детективного плана42.
Ю.М.Стеклов относился к этому факту скептически, считая эти слухи изобретением царского правительства (с соответствующим делом HI Отделения он знаком не был)43.
223
Н.М.Пирумова, ознакомившись с содержанием этой истории, высказала большие сомнения в существовании указанных лиц44. Наконец, сам Бакунин решительным образом опровергал обвинения в причастности к чему-нибудь подобному, что соответствует действительности45. Но было бы неверно представлять это в основе своей фантастическое дело исключительно плодом воображения «польского друга» III Отделения, хотя уже сам факт того, что донос на «русского шпиона» повлек за собой кропотливую работу сыскного ведомства всех приграничных губерний, достаточно показателен.
С. и А.Выховские действительно существовали в эмиграции, были членами ПДО и проживали какое-то время в одном городе, что не опровергает данных о близком родстве между ними. Препятствие в том, что А.Выховский скончался 2 апреля 1839 г., Станислав же исчез с политической арены после 31 августа 1847 г., когда он вместе с другими поляками (в основном молодыми эмигрантами 1846 г.) был исключен из ПДО за «непослушание и неуважение к основам общества»46. С.Выховский вступил в ПДО весной 1846 г., и это дает основания полагать, что он'был в числе тех поляков, которые были знакомы с Бакуниным в 1846—1847 гг., после неудачи Краковского восстания, и которых он не без успеха пытался обратить в свою веру.
Доносчики, похоже, кое-что знали о парижских контактах Бакунина предреволюционного периода, но их информация была крайне приблизительной («братом» Выховского могли, в частности, назвать эмигранта Антония Чехомского, принятого вместе с ним в ПДО 16 мая 1846 г. и исключенного 31 августа 1847 г. по одному и тому же приговору Братского суда)47. Дальнейшая судьба С.Выховского и его «брата» неизвестна^ но нельзя отрицать возможность участия их в революционных событиях. Подобно многим новоиспеченным эмигрантам, они могли прибыть на территорию прусской Польши или Галиции, что могло послужить почвой для утверждений доносчиков.
