Михаил Бакунин и «польская интрига - Борисёнок Ю.А.
ISBN 5-8243-0208-1
Скачать (прямая ссылка):
В.А.Дьяков высказал предположение, что эта информация соответствует действительности: по его мнению, с Версалем поддерживал контакт один из кружков петрашевцев. Одновременно историк указал на то, что Бакунин стремился установить связь с «Организацией 1848 г.», ссылаясь на причастность его к делу конспиративного центра в Мысловицах, руководимого А.Лиссовской77. При таком подходе получается, что контакты Бакунина с Мысловицами и группировкой Кра-евского относятся только к осени 1848 г., находясь в отрыве от всей остальной его деятельности этого периода. Версия о петрашевцах (столь почитаемых некогда советской исторической наукой, в отличие от «анархиста» Бакунина) не находит сколько-нибудь убедительного источникового подтверждения. Единственный аргумент, который можно было бы привести в защиту этой схемы — деятельность Н.А.Спешнева в Европе в 1840-х годах. Каких-либо данных о его пребывании в резиденции ПДО после Краковского восстания не существует; среди поляков он был близок с К.Э.Хоецким, достаточно далеким от идей руководства Демократического общества.
При этом показания Клопфляйша определенно говорят, что Бакунин стремился установить активный контакт с Версалем сразу же после краковских событий (при этом игнорировать Бакунина, который признавался в «Исповеди» в интенсивном контакте с Централизацией до конца лета 1846 г., эмиссар из Москвы не мог). Между тем широко известно письмо Бакунина Герцену из Сибири, где тот сожалеет о том, что не встретился со Спешневым в 1840-х гг. в Европе78. Куда логичнее будет связать это место показаний Клопфляйша с именем Бакунина (см. гл. 2). Вполне вероятна возможность непосредственного контакта эмиссара варшавских заговорщиков с Бакуниным. Впрочем, трудно определенно утверждать, что их первый контакт состоялся в мае 1848 г.: судя по мате-
232
риалам дела Клопфляйша, Дзвонковский и его ближайшие сподвижники появились во Вроцлаве в конце мая или начале июня, когда Бакунин уже находился в Праге. В то же время Клопфляйш через Михаловского был знаком не только со стихами и патриотическими песнями, но и с речью Бакунина 29 ноября 1847 г., и это обстоятельство делает более вероятной их встречу во Вроцлаве именно в третьей декаде мая (не случайно рассказ о тайном обществе в Москве включен в повествование о его первых днях жизни во Вроцлаве)79.
Пребывание Клопфляйша во Вроцлаве тесно сопряжено с деятельностью конспиративной агентуры Дзвонковского по переброске оружия и литературы. Первоначально варшавские конспираторы ориентировались еще и на Либельта: с 1844 г. с ним (через Морачевских) поддерживала тесный контакт Н.Жмиховская80. Их последняя встреча, на которой обсуждались вопросы доставки оружия в Царство Польское, состоялась в апреле 1848 г.; еще раньше туда был направлен 20-летний С.Можицкий для встречи с Дзвонковским81. Как известно, после апреля 1848 г. общественная позиция Либельта, по словам З.Грота, существенно изменилась: «Без больших потрясений заядлый конспиратор перешел на легальный путь в духе орга-ничника Мартинковского»82.
Практически все связи с конспираторами Царства Польского легли на плечи Дзвонковского и его соратников: в Варшаву регулярно переправлялась нелегальная литература, инструкции, бланки для сбора пожертвований. Частыми были и поездки во Вроцлав эмиссаров Краевского (особенно Жми-ховской, испытавшей тогда страстную любовь к Дзвонков-скому; к тому же там постоянно находился ее брат Эразм, также активно причастный к делам агентуры)83. В своих показаниях Краевский не отрицал наличия прочных связей с Дзвонковским как в начальный период создания организации, так и в течение всего периода 1848—1849 годов. Ксендз Ю.Роханьский, привлеченный в организацию позднее, представил дело так, что контакт с Дзвонковским был ознаменован только его личной встречей с ним на познанской границе в конце октября 1849 г., причем между Дзвонковским и варшавскими конспираторами якобы сразу же возникли непреодолимые идейные разногласия84. Многословные показания Рохань-
233
ского, несомненно, имели целью отвлечь следствие от масштабной деятельности Дзвонковского и его агентов, тесно связанных с Варшавой.
Показания Клопфляйша позволяют установить примерный круг «хороших знакомых» Дзвонковского по революционной работе. Ближайшим его соратником был «собственник деревни Невядом близ Рыбника в Верхней Силезии» Бонавен-тура Данишевский (Жепецкий), который «был прикосновен к делу о заговоре кс. Сцегенного, содействовал заговорам в побеге за границу и сам бежал в 1846 году»; в имении Данишев-ского Дзвонковский проводил значительную часть времени85. Важнейшими конспиративными центрами были также имение Милославов графа Северина Мелжиньского (1805—1872 гг., член берлинского Национального комитета в 1848 г., сидевший в Моабите вместе с Мерославским; Л.И.Семеньский посвятил ему «Вечера под липой», имевшие широкое хождение по конспиративным каналам в Царстве Польском) и Лабишин графов Арнольда и Илиодора Скужевских86.
В деятельности агентуры Дзвонковского принимали деятельное участие носители самых разных политических взглядов — активные члены ПДО Л.Зенкович, Э.Жмиховский, Л.Булевский, а также старые конспираторы В.Бреаньский, один из основателей «Люда польского» З.Свентославский, близкие по взглядам к Дзвонковскому Фредро, Чарновский, С.Тхожевский, поэты К.Балинский и Т.Ленартович, В.Осташевский, а также Р.Працкий, бр. Дмоховские, К.Бернацкий, А.Шимилович, ХДемневский, Спер-чиньский, Савичевский, Идзиковский и другие87.
