Историческая грамматика русского языка - Горшкова К.В.
Скачать (прямая ссылка):
1 Cm.: Черных П, Я, Язык Уложения 1649 г. М., 1953, с, 295,
199
Из относительно немногочисленных случаев употребления в текстах некпижного характера форм T мн. ч. муж. и ср. р. с флексией -ами большая часть примеров оказывается енє устойчивых формулировок; например, в одном из документов 1631 г., где сообщается о том, что Дети боярские приезжали с писцы, в конструкции не со значением совместности читаем: очная ставка с писцами. В курских челобитных XVII в. новая флексия заметно преобладает в формах существительных, обозначающих бытовые реалии, родственные отношения и т. п., т. е. в формах слов, не характерных для книжного языка: мшаник з дверью и з желабами (и даже з жалабами), дворами ъавладгьл, своими дворами живу(пг), жыватами их завладгьлъ, с своими себрами, с нашими шабрами, з девер(ь)ями, своими друз(ь)ями; только с -ами отмечаются уменьшительно-уничижительные образования, для которых нет «образцов» в книжном языке: з детишками, с двемя сынишками, з животишками. То же в шуйских актах XVII в., где большая часть примеров с -ами (составляющих менее четверти форм T мн. ч. муж. и ср. р.) также связана с названиями обиходных реалий: покосами владеют, с хомутами, билъ то кулаками, то толчками, дзумя загонами, с огородами, с топорками, с кистенями. Подобные факты говорят о том, что к XVII в. живая речь уже знала новую форму T мн. ч. для имен мужского, а также среднего рода, поддержанную единством флексий множественного числа непрямых падежей, т. е. характеризовавшуюся тем же формантом -а- со значением множественности, который повторялся также и в окончаниях Д -а-м; M -а-х.
Существительные типа кость до XVIII в. фактически не встречаются в T с формантом -а-; даже тексты XVII в. очень последовательно употребляют формы: с вестми (впстьми), граньми, перед дверьми, з дочерми, с записми, крепостьми, с пищалми, как и дет(ь)ми, люд(ь)ми, сан(ь)ми. Флексия этой группы существительных начинает «принимать» формант -а- лишь в самое последнее время, когда он становится «узаконенным» показателем множественности, т. е. прочно закрепляется в унифицированных флексиях непрямых падежей множественного числа. Еще у авторов XIX в. постоянно встречаются формы костьми, над пропастьми, сетьми, цепьми\ для отдельных существительных такая флексия (наряду с -ами) допустима и сейчас: дверьми, дочерьми, лошадьми, во фразеологизмах лечь костьми, сечь плетьми, а также в супплетивных формах множественного числа детьми, людьми.
§125. Отмеченное выше своеобразие условий унификации флексий в T сказалось в разнообразии ее результатов по говорам, не соответствующих процессу, как он прослеживается на основании показаний древних текстов, по-видимому, прежде всего отражающих течение процесса в говорах формирующегося великорусского центра. За пределами бывшей Ростово-Суздальской земли флексия -аМи в T мн. ч. до сих пор не является единственно возможной; видимо, ее. преобладание в наше время — результат нивелировки диалектов, в ходе которой она вытесняла иные флексии. В частности, во
269
многих средневеликорусских и (особенно) южновеликорусских говорах очень распространена (только в безударном положении) своеобразная флексия -ы/и-ми (окн-ыми, перьими), явно появившаяся в результате присоединения универсального падежно-чпслоЕого форманта -ми к «старой» форме имен неженского рода. Фонетически (в результате редукции заударного [а]) эта флексия не может быть объяснена, поскольку перед ней задненёбные согласные оказываются смягченными, т. е. [к’и<;кы]: ут\к']ими, дснь\т']ими, оре\х']ими. Древние тексты таких форм не отражают, но они должны были формироваться до активизации процесса нивелировки южновеликорусских говоров под влиянием центральных, т. е. до XVI столетия.
На севере (в Прионежье и далее на восток, включая нижнее течение Северной Двины) отражена флексия, представляющая собой результат контаминации (наложения друг на друга) двух вариантов флексии Т: распространяющейся в ходе диалектной нивелировки -оми и развившейся в местных говорах -ама (т. е. -ам- + -и: с дом-амы, коров-амы), явно представляющей собой бывшую флексию T дв. ч. Такое происхождение флексии -амы подсказывается наличием в отдельных северо-западных говорах, а также на Псковщине и вдоль границ с белорусским языком флексии -ама (домама, рукама) и единично отмечаемых словоформ с флексией -амя, отразившей иной результат той же контаминации (с сохранением мягкости губного перед конечным -а, вытеснившим -и). Источником таких флексий, безусловно, являются формы двойственного числа «парных» существительных (типа ногама, рукама), употреблявшиеся в диалогической речи более часто, чем ногами, руками, и получившие после утраты двойственного числа как грамматической категории значение множественного числа. Древние памятники таких форм также не отражают. Правда, А. И. Соболевский приводит из текстов XIV — XV вв. редкие примеры с прилагательными и местоимениями: безаконьнымы, околнымы, ратнымы, всгьмы и есимы, HO они могут иметь и иное объяснение (в том числе фонетическое и орфографическое), ибо появление контаминированных форм существительных на территории новгородских колоний в столь раннее время маловероятно.
