Работы по поэтике: Переводы - Якобсон Р.
Скачать (прямая ссылка):
61 10
Родство славянских- языков весьма способствует лингвистическому, а следовательно и культурному, взаимодействию — изучению, переводам, заимствованиям. Образование гибридных культур сыграло огромную роль в истории славянских языков и литератур, как на уровне социума, так и на уровне индивида. Гоголь, чей язык был известен своей неправильностью, стал основоположником классической русской прозы и бессмертным учителем русского художественного стиля; в то же время при переводе его сочинений на украинский захватывающее напряжение между двумя языковыми пластами теряется и художественная сила пропадает. Максим Багданович (1891-1917), чьим родным языком был русский, стал зачинателем и остается ведущим мастером белорусской поэзии, одарив ее своим русским языковым и литературным опытом.
Сталкиваясь с другим славянским языком, славянин в первую очередь ощущает его общность со своим собственным; он либо недооценивает разницу и эгоцентрически переинтерпретирует родственный язык, либо он чувствует расхождения, и они или привлекают, или отталкивают его. Прочтем, взяв два наиболее далеких славянских языка, незнакомому, с русским чеху первую фразу пущкинского «МедногоВсадника»; «На берегу пустынных волн Стоял orf, дум великих полн, И вдаль глядел». Слушатель без труда переделает ее по-чешски, слово за оловом: Na brehu pustych vln stal on, dum veHkych ріп, і v dal IiIedSl12 7. Русские словоформы покажутся ему в некотором смысле вариантами его собственных: берегу - Ьїе-hu, волн - vln, Стоял — stil и т д. Так же точно, когда русский читает первые строки поэмы Махи «Май» (Byl pozdnf veCer - prvnf mij — VeCerni maj — byl trisky oas. Hrdlioain zval ku la&ce hlas), он без особого труда рабски подставит русские варианты слов: Был поздний вечер - первый май — Вечерний мій — был лйски чйс. Горлйчин звал к ласке глас (или гдлос), Конечно, русское ласки час значит не то же самое, что чешское Iasky баз — «время любви»; поэтому «этимологический}» перевод приводит к семантическому сдвигу, привнося в обычный образ весны особый оттенок; но даже для того русского, кто знает, что lisky Cas должен передаваться как любви порау коннотация с «часом ласки» все-таки остается, в силу очевидной этимологической эквивалентности чешских и русских слов1 .
Чтобы такие сдвиги были возможны, необходима реальная дистанция между языками, а чтобы их вообще можно было заметить — явная близость. Перед последней мировой войной Борис Пастернак утверждал, что в тот момент, когда его художественное прошлое стало его тяготить и давить на него, и в то же время он знал, что какое бы то ни было дальнейшее творчество неразрывно связано для него с этим прошлым,- в этот момент он наткнулся на чешские переводы его прозы и стихов. В них его прошлое приобрело странно новые и в то же время знакомые очертания — и в этом преображенном прошлом он нашел новый импульс продолжать свой творческий путь.
3
Языковое родство славян в его разнообразных гранях продолжало и продолжает проявлять себя как важный фактор литературной жизни и взаимоотношений славянских народов. Языковой критерий — единствен-
62 ный объективный и необходимый показатель славянскости. В прологе своей знаменитой поэмы «Дочь славы» (1824) Ян Коллар, выдающийся чехословацкий пропагандист славянской «взаимности», заявляет, что когда он видит вроде бы славянского сородича (zrak mu IEe Slovana), но из его уст слышит чужой язык, а родной язык его нем, то родство пропадает. Только те, кто говорит на славянских языках, — славяне; точнее, только те, кто полон решимости говорить по-славянски. Автор полабского словаря пастор Хенниг (1649—1719) писал о своей полабской пастве: «В настоящее время лишь несколько стариков говорят здесь на вендском славянском языке; да и они едва ли могут разговаривать так со своими детьми и другими молодыми людьми, поскольку в таком случае они будут осмеяны: молодежь питает такое отвращение к своему родному зяыку, что не хочет даже слышать его, не говоря уж о том, чтобы его учить. Поэтому, вне всякого сомнения, через двадцать или, самое большее, тридцать лет, когда этих стариков не станет, и язык этот также исчезнет»11 . Тема утраты родного языка полабскими и балтийскими славянами - предостережение и напоминание остальным славянам, что надо беречь и лелеять свой язык, — по-разному обрабатывалась после Коллара в чешской и прочих славянских поэзиях. Восходит она, однако, ко времени гораздо более раннему — к ведущим писателям чешского Просвещения (Ф. М, Пелкл, 1775), контрреформации (Бальбин, 1673) и Реформации (П. Странски, 1618 и П. Йешин, 1620) и еще раныш - к гуситским пропагандистским брошюрам, где немцы обвинялись в денационализации «нашего языка» в Лужице и дальше, а также в том, что они «такой же судьбой грозят и нам» ,
Фердинанд де Соссадр открыл в человеческой речи два никогда не перестающих действовать фактора: обособляющее устремление, или «дух родимой колокольни» (esprit du clocher), с одаой стороны, и объединяющее «давление речевого взаимодействия», с другой1 , To1 какой их этих двух противоположных стимулов оказывается в центре внимания языкового сообщества, имеет огромное историческое значение. Нельзя, очевидно, игнорировать такой факт, как постоянно присутствующий в славянских литературах со времени Средних веков и до наших дней упор на языковую солидарность. Языковая гомогенность славян, неоднократно отмечавшаяся иностранцами на протяжении Средневековья , настойчиво утверждалась славянскими писателями начиная с русского Начального свода, где подчеркивается языковое единство славянского мира, и преданий чешских и польских средневековых хроник об зпонимических славянских праотцах, где, кроме того, говорится про гигантскую территорию, занимаемую их потомками (например, в собрании Пржибика Пулкава, 1374 г.)* «Emsdem nobilis sfavici idiomatis participatfo, eiusdem generosae linguae sublimit as» [Сопричастность одному и тому же славному наречию славянско-мул общего благородного языка величие] приводится как весомый дипломатический аргумент в письме (1355), в котором Карл IV пытается склонить сербского короля Душана Сильного на сторону Унии Церквей, Несомненно, именно из любимого императором Эммаусского монастыря происходит мнимая «Privilegium» Александра Великого, в начале XV в. использованная гуситской пропагандой; славянскому и чешскому языку там навеки отдается огромная область ab Aquilone ad Meridiem. В это же время Иероним Пражский учил поляков, что все славянские земли — Чехия, Польша, Венгрия, Босния, Болгария, Россия, Сербия, Албания,
