Литературные языки в контексте культуры славян - Венедиктов Г. К.
ISBN 978-5-7576-0220-2
Скачать (прямая ссылка):
С других позиций к критике положения об определенной диалектной основе подходит Г. А. Цыхун. В статье «Болгарский язык в свете ареологии» он пишет, что работы автора этих строк способствовали утверждению «представления, что выбор основы, на которой создается литературный язык, находится вне языковых критериев и, следовательно, вне компетенции языковедов» [Цихун 2005: 9]. Говоря о компетенции языковедов, он имеет здесь в виду языковедов эпохи Возрождения, когда формировался СБЛЯ и устанавливалась его диалектная основа. Языковеды того времени — авторы немногих грамматик болгарского языка и немалого числа статей по разным языковым вопросам, включая вопросы о том, каким должен быть литературный в целом и какое наречие, как тогда обычно писали, должно быть взято за его основу. Языковая, не говоря уже о лингвистической, компетенция этих авторов была весьма различной. Но дело даже не в уровне этой компетенции, а в том, что выбор диалектной основы формировавшегося литературного языка «состо-
Опыт интерпретации некоторых данных о возрожденцах и их книгах...
199
ялся» без прямого воздействия языковедов эпохи Возрождения, т. е. не по их или кого-то из них некоему решению или настоятельной рекомендации. СБЛЯ складывлся так, что авторитетные среди воз-рожденцев грамматики И. Груева и Ив. Момчилова вышли в свет тогда, когда, как это видно из приведенных выше данных об изданных болгарских книгах в 60-70-е годы, уже подавляющее большинство книжников были уроженцами диалектных территорий Восточной Болгарии, опиравшимися в языке своих книг на родные говоры, и когда именно этим историко-культурным обстоятельством в то время и был определен выбор диалектной основы литературного языка — в книгах того времени уже господствовало восточно-болгарское наречие.
Это видели и хорошо чувствовали образованные болгары тех десятилетий. Господство одного этого наречия не всех их устраивало, и одной из причин их недовольства этим положением была малопонятность, с их точки зрения, такого литературного языка для жителей Западной Болгарии и Македонии. Так, известный в 70-е годы деятель просвещения И. Ковачев (уроженец Штипа) доказывал, что единый общий для всех болгар литературный язык должно представлять западноболгарское (шопское) наречие (речь г. Кюстен-дила и его окрестностей) как среднее между другими основными наречиями болгарского языка (балканским и македонским) по географическому положению и по формам, а потому и более понятное для всех болгар. Выступая с таким предложением, он, по его словам, хотел «показать неудовлетворительность исключительного употребления одного только наречия, а более всего современного нашего литературного языка или, что одно и то же, балканского наречия», малопонятного для многих болгар (курсив наш. — Г.В.) [Ковачев 1875: бр. 16]. На малопонятность такого языка для македонских детей неоднократно обращал внимание К. Шапкарев, призывавший к созданию общего литературного языка путем сближения «верхнеболгарского» (восточноболгарского) и македонского наречий. Его призывы были замечены (в частности Петко Славейковым), но изменить сложившийся ко времени Освобождения Болгарии восточноболгарский характер диалектной основы литературного языка ни Шапкарев с Ковачевым, ни другие недовольные книжники уже не могли.
200
Г. К. Венедиктов
Возрожденческие языковеды сыграли несомненно важную роль в утверждении балканской диалектной основы СБЛЯ, но не в самом ее выборе, а в нормализации на ее основе литературного языка на стадии его формирования. В их описаниях фонетических и грамматических (главным образом, морфологических) правил этого языка и его орфографии, в самой книжно-языковой практике представителей Пловдивской, Тырновской, Дриновской, Каравеловской литературно-языковых школ в большей или меньшей степени нашли отражение нормы разных балканских говоров, составившие нормативную базу уже кодифицированной к концу XIX в. структуры литературного языка.
Относительно ареальной основы, на которой, по мнению Г. А. Цы-хуна, сформировался СБЛЯ, надо отметить следующее. Г. А. Цыхун исходит из представлений об ареальном членении болгароязычной территории, которое, как он полагает, ни в коем случае не совпадает с членением диалектным. Поэтому точнее, с его точки зрения, говорить о выборе ареальной, а не диалектной основы. Сама же ареальная основа определяется им так: «Говор территории, входящей в ядро ареальной структуры, ввиду этой (наибольшей. — Г.В.) концентрации инноваций, охватывающих большую часть языковой территории, образует в конце концов основу литературного языка» [Цихун 2005: 10]. Ареальная основа, таким образом, занимает, как и основа диалектная, определенную территорию, она тоже локально ограничена и, хотя она и расположена в ядре (центре) с наибольшей концентрацией языковых инноваций, по существу представляет собой тоже территориальный говор (см. в цитате: «говор территории»), отличающийся именно большей концентрацией инноваций от другого говора (говоров?), расположенного на остальной части языковой территории — ее периферии, где концентрация инноваций меньше.
