Литературные языки в контексте культуры славян - Венедиктов Г. К.
ISBN 978-5-7576-0220-2
Скачать (прямая ссылка):
Опыт интерпретации некоторых данных о возрожденцах и их книгах...
191
отдельных диалектов (говоров) и использования данных такого обзора как вспомогательного материала при решении вопроса о диалектной основе формировавшегося в эпоху Возрождения литературного языка, мы исходили из того, что «в условиях складывания единых норм болгарского литературного языка на основе народно-разговорной речи (при том, что с самого начала этого процесса не был выдвинут определенный диалект в качестве общепризнанной основы этого языка) авторы книг и других сочинений , как правило, широко отражают в них особенности своих родных говоров, а нередко и пишут на чистом диалекте» [Венедиктов 1971: 76]. Писать на чистом диалекте — удел малограмотных его носителей, но даже и они в своих текстах (например, в письмах) могут употребить известные им книжные по происхождению слова, в том числе и новейшие иноязычные заимствования, не свойственные их родному говору. Возрожденческие же книжники — для своего времени, как правило, люди образованные и хорошо образованные. В своей книжно-языковой практике, требовавшей немалых знаний в разных областях тогдашней материальной и духовной культуры, они не могли язык своих сочинений и переводов ограничить только рамками родных говоров. Если звуковой уровень языка книжников-возрожденцев, отраженный на письме в принятой ими графике и орфографии, в принципе может опираться только на их родные говоры (хотя, как известно, они отнюдь не всегда отражали на письме все их особенности), то лексический и грамматический уровни собственными «ресурсами» этих говоров обеспечен не мог быть. Складывавшийся на народно-разговорной основе новый литературный язык нуждался и в такой лексике и таких элементах грамматической структуры (например, синтаксических конструкций), которые книжники могли почерпнуть из других языков или создать новые слова, ввести необходимые, по их мнению, грамматические правила, не существующие в родном говоре (ср., в частности, искусственное правило синтаксического разграничения в употреблении разных членных морфем мужского рода ед. числа). Таким образом, несколько уточняя сказанное в приведенной выше цитате, мы исходим из того, что по крайней мере подавляющее большинство авторов-возрожденцев не писали и не могли писать свои произведения на чистом родном диалекте (говоре), они широко
192
Г. К. Венедиктов
или более-менее широко отражали в их языке особенности родного (диалекта) говора. Это относится не только к «рядовым» книжникам, авторам одной-двух не известных или малоизвестных книжек, не игравшим сколько-нибудь заметной роли в нормализации литературного языка, но и к видным и влиятельным участникам этого процесса. При этом нужно иметь в виду следующее обстоятельство, на которое обращает внимание М. Виденов: утверждая положение, согласно которому литературный язык зарождается в трудах видных книжников, нельзя забывать его материальную основу в лице говоров (у него — в лице городских наддиалектов) [Виденов 1990: 36].
В качестве иллюстрации того, что язык сочинений отдельных возрожденцев был очень близок к их родным говорам или даже почти этим говором, приведем очень показательный в этом отношении пример. Авторы академической «Истории новоболгарского литературного языка» констатируют: «Литературно-языковая модель Каравелова и его школы, к которой присоединяется и Хр. Ботев, почти полностью опирается на особенности копривщенского говора, хотя сам Каравелов в 60-е годы XIX в. высказывается за общеболгарскую речевую основу литературного языка» (Курсив наш. — Г.В.) [История 1989: 181]. Каравелов — уроженец Копривщицы и свою литературно-языковую модель общеболгарского литературного языка на практике он, согласно авторам цитируемого труда, строит почти полностью на базе родного — коприщенского — говора. Нельзя не обратить внимания также и на отмечаемое в этом труде явное несоответствие представлений Каравелова о том, что основу литературного языка должна составить общеболгарская народно-разговорная речь, с его реальной книжно-языковой практикой, опирающейся почти иключительно на родной говор. Примеров такого именно расхождения , так сказать, между теорией и практикой возрожденцев история болгарского литературного языка на стадии его становления дает немало. Они показывают, что на этой стадии возрожденцам в принципе было естественнее опираться на родной говор, нежели на весьма неопределенную для практической реализации общеболгарскую народно-разговорную речь в целом.
Возрожденцев, отражавших в языке своих произведений особенности родных говоров по разным причинам менее широко, особенно в первые десятилетия становления литературного языка, на наш
Опыт интерпретации некоторых данных о возрожденцах и их книгах...
193
взгляд, было гораздо меньше, чем тех, кто тогда и позднее писал «почти» на диалекте. Но и по ограниченному набору диалектных особенностей опытный диалектолог может установить принадлежность их не только к восточному или западному наречию, но во многих случаях и к определенному диалекту (говору) этих наречий. Не известно, есть ли такие сочинения возрожденцев, в базирующемся на народной речи языке которых вообще нет каких-либо отличительных особенностей их родных говоров. Хорошо известно, однако, другое. Языковая практика многих возрожденцев, исследованная современными учеными, показывает их стремление к постепенному ограничению в использовании особенностей родных говоров, прежде всего контрастных, и к замене их эквивалентами более употребительными книжного или инодиалектного происхождения и на каком-то этапе развития литературного языка уже воспринимавшимися как более «правильные» (в современной терминологии — более «престижные»).
