Суфизм в контексте мусульманской культуры - Пригарина Н.И.
ISBN 5-02-016695-2
Скачать (прямая ссылка):
В БШ встречаем, например, пересказ макта (последнего бейта) для пояснения слова «чалма»: «Вред чалме наносит опьянение Хафиза и щедрость виночерпия».
Может быть, с помощью этого словаря удастся извлечь дополнительный, ускользавший до сих пор смысл бейтов?
1. Влюбленный7, находясь на определенном этапе постижения
божественной любви, описываемом как ветвь кипариса, голосом соловья, подобающим времени цветения роз/исполняя старинную песню дервишей на мело* дию пехлеви, Вчера излагал тайну любви.
2. То есть: «Приди, ибо роза указывает на проявление Истины/
вид цветущих роз напоминает огонь Мусы (т. е. огонь» явленный Мусе)»,
Чтобы от рода человеческого/из куста ты услышал слова: «О Муса, Я — Аллах, Господь миров!» / «Я — Аллах, нет божества, кроме Меня!»
3. [Чувственные] страсти бытия побуждают слагающего рифмы/п о э-
та к веселым шуткам и благозвучны м/п риятным речам,
Чтобы Туран-шах пил вино под пехлевийские газели.
Пояснения к остальным бейтам никаких добавлений к уже предложенной трактовке не дают, за исключением коранической отсылки к бейту 9.
Создается, однако, впечатление, что и новые разъяснения порождают большое число новых вопросов. Так, в бейте 1 остались неясными: а) этап любви, соответствующий «кипарисовой ветви»; б) мистический смысл «времени цветения роз»; в) роль мелодии пехлеви; г) слово «вчера», не получившее трактовки, но, по-видимому, каким-то образом вступающее в корреляцию с понятием «время роз» либо имеющее собственное темпоральное назначение во временном континууме газели.
В бейте 2, во второй мисра, персидское слово дарахт имеет основное значение — «дерево». Между тем И. Ю. Крачковский в аяте, указанном комментатором ГМ, переводит арабское слово шаджарат как «кустарник». В английском же, пальмеров-ском переводе Корана шаджарат дается как «дерево».
Если учитывать возможность перевода дарахт как «дере-
105
во», тогда либо розы растут на дереве, либо в первой и второй мисра описаны совершенно разные ситуации, т. е. дерево — некий новый субъект действия в бейте, не предусмотренный образным содержанием (маана) первой мисра. Словом, и в бейте 2 остаются вопросы-загадки: а) от кого должна быть услышана суть тоухида? б) какую из двух указанных формул считать истинной? в) почему все-таки Хафиз поставил в один ряд такие слова, как «роза» и «дерево»?
В бейте 3 также появилась новая загадка, а он, казалось, был самым ясным из всех: почему чувственные страсти бытия — Лтицы побуждают поэта петь перед Туран-шахом?
Обратимся к бейту 9. Сура «Землетрясение» в целом дает картину Дня воскресения, а аяты 7, 8 — воздаяния в Судный день: «7. и кто сделал на вес пылинки добра, увидит его, 8. и кто сделал на вес пылинки зла, увидит его». Если мы учтем эту кажущуюся на первый взгляд произвольной отсылку, то заметим, что назидательный характер бейта меняется на пророческий, следовательно, «уменьшается» количество дидактических бейтов газели.
Итак, мы обнаружили, что, несмотря на немалые усилия, предпринятые нами для учета роли мистического подтекста в ряде бейтов, остается все еще много неясного и в самих бейтах, и в вводимой комментаторами БШ и ГМ трактовке терминов, а главное — по-прежнему темными остались ходы поэтической мысли автора. До сих пор не возникало никакого ощущения семантической связности газели в целом и линейности ее композиции; также остается открытым вопрос о соотношении мат-ла и макта.
Что касается лексики газели, то благодаря шархам расширился круг истилахат аш-шуара (к ним относятся, например, кипарисовая ветвь, соловей, роза, дерево, птицы).
Порой при изучении неясных мест текста большую пользу может принести обращение к переводу, осуществленному в рамках одной культурной традиции8. В переводе данной газели на язык урду, в примечании к бейту 5, указано, что безмятежность сна на тростниковой циновке достигается лишь в состоянии полной нищеты (факр). Слово факр — важный суфийский термин.
Все это убеждает в том, что необходимо методичное, скрупулезное изучение лексики газели и выявление удельного веса 5H роли терминологии в ее лексическом составе.
Частично ключ к определению символической лексики уже дала комментаторская литература. Кроме того, в разряд этой символики попадают термины, обозначающие различные степени постижения в суфизме, т. е. слова, принадлежащие к семантическому полю терминов, имена пророков — словом, всё то, что любой мало-мальски осведомленный в суфизме читатель сразу выделит как обладающее основным или дополнительным суфийским значением.
106
К этим словам, таким образом, относятся категории суфизма и технические термины суфиев. В последнюю группу входят: садовая символика, птицы (согласно БШ), нищета (согласно переводу на урду) и ее оппозиции по модели «нищий—шах», а также всем известные суфийские символы: вино, любовь, красота и имена пророков.
Всего в газели оказалось 83 значащих слова (без предлогов и союзов). Сначала выделим группу терминов символического языка, а остальные слова будем рассматривать в группе лексики естественного языка, разбив их по частям речи (при рассмотрении слов обеих групп соблюдается порядок бейтов).
