Суфизм в контексте мусульманской культуры - Пригарина Н.И.
ISBN 5-02-016695-2
Скачать (прямая ссылка):
В «Бахаристане» Абдаррахмана Джами восьмая глава, посвященная поэтам, в том числе и Хафизу, названа «Мурган-е кафиесандж», т. е. «Рифмующие птицы» [14], а в трактате Аш-тияни Хафиз отождествляется с «соловьем сада единения познания и сладкопевной птицей розария знания и мудрости» 111, с. 211], что позволяет нам предположить: соловей, повествующий на «персидский лад» о путях постижения истины в матла, и пьяный Хафиз с разболтавшимся концом маулавийской чалмы в макта — один и тот же персонаж, находящийся на уровне «совершенного человека», в конце газели опьяненный созерцанием красоты, прерыванием «заимствованного» бытия и постигающий суть тоухида, Истины, предаваясь «созерцанию милости... [виночерпия] во всех... состояниях, которые он испытает благодаря искренности своего [рабского преклонения]».
Но здесь же возникает еще одна параллель. Если кипарис — символ «потенциальной полноты» совершенства и известен как «совершенный мусульманин в силу своей покорности ветру» [22, с. 68], то проповедь может приписываться и уровню камали '(полноты совершенства), соответствующему уровню Мухаммада, затем спускаться до уровня Мусы, на примере которого раскрывается суть тоухида, и Исы, а заканчиваться на Хафизе. Но поскольку Хафиз и есть соловей и поскольку макта и матла должны быть связаны между собой, возникает образ непрерывного движения по дугам нисхождения и восхождения, свойственного суфийским представлениям о сотворении человека и восхождении его к совершенству.
117
Какие же выводы можно сделать из этого анализа (хотя в ле приняты во внимание многие дополнительные внетекстовые и внутритекстовые факторы), уже достаточно затянувшегося?
Прежде всего следует сказать о языке газели и соответственно о языковых тенденциях послехафизовского периода. Если говорить о воздействии суфизма на культуру, необходимо иметь в виду ту работу по образованию специфических структурных черт этой культуры, которую взял на себя суфизм. . При невероятном усложнении текста, уплотнении его значения и эллиптичности синтаксиса «воспоминание» об имеющихся уровнях значения лексемы и ее коннотациях позволяет применять сравнительно простые и конструктивно логичные правила дешифровки образа, а следовательно, не препятствует восприятию текста как эстетически значимого, поэтического.
Механизмы, с помощью которых религиозно-философский подтекст может вызвать «сходные или близкие коннотации» у читателя [9, с. 137], рассмотрены здесь достаточно обстоятельно. По ходу анализа мы показывали, как слова, не имеющие специально символического наполнения, обретают такой смысл, что за пределами символического языка почти не остается значащих слов текста. Что касается суфийских терминов макамат-е ма'нави и нукта-е тоухид, то их образному осмыслению фактически посвящена вся газель; это позволяет отметить еще один вид языкового процесса, который Вяч. Bc ,Иванов трактует как появление «образа знака».
Содержащиеся в истилахат коннотации закрепляются традицией, и по прошествии времени их религиозно-философские значения входят в область «дальнейшего» значения слова естественного языка и тем самым в парадигматику языка. Так происходит формирование языка, который Ж. Лазар обозначает как язык «третьего порядка» [23]. В разных литературных текстах этот язык функционирует по-разному: в прозаических, а также других повествовательных текстах он может влиять на правила сочетаемости слов, построение образа, символику, тогда как в поэтическом тексте гораздо более отчетливо выступает постоянная «готовность» поэтической памяти к актуализации подтекста, т. е. всех уровней значения, имеющихся у данной лексемы.
Наконец, рассчитанное на осведомленного читателя (или слушателя), построение газели показывает, что он должен выдвинуть определенную гипотезу о замысле газели, предположить, что Хафиз имел в виду такую, а не иную модель, определяющую данную последовательность изложения и набор символов. Иными словами, в нашем случае мы выявили такой характер построения, который объясняет композицию газели только вне ее текста, на суггестивном уровне. Особенно хорошо это видно на способе соединения содержания матла и макта.
На все остальные вопросы, возникшие при чтении газели без учета такой ее особенности, как суггестивность, мы ответили,
118
разбирая суфийские коннотации газели. Это лишний раз убеждает нас в структурирующем характере суфийской модели (здесь мы не выясняем, какого конкретного братства), влияющей на композицию, лексику, а также отвечающей за такие черты, как психологизм, этика и учительность поэзии на данном этапе развития литературы.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Так, в «Персидско-таджикской литературе в XII—XIV вв.» говорится: «Темы суфизма в творчестве великого Хафиза (ум. 1389) имеют только своего рода стилистический и литературный характер, поэт употребляет все эти (суфийские.— Я. Я.) термины для раскрытия и выражения [более высоких] целей» [10, с. 240].
2 В этой статье курсивом выделены только те термины, которые служат инструментом данного анализа.
3 Под коннотацией обычно понимается внесение дополнительных значений в семантику слова.
