Советский подводный флот 1922 —1945 гг.: О подводных лодках и подводниках - Морозов М.Э.
ISBN 5-17-034862-2
Скачать (прямая ссылка):
2. Визуальное наблюдение факта потопления корабля противника командиром подводной лодки после залпа, как при атаке из подводного, так и надводного положения, с указанием времени наблюдения и краткой характеристикой поведения и действий корабля противника.
3. Разведывательные и агентурные данные, подтверждающие донесение о факте потопления корабля противника».
Наиболее востребованным оказался первый пункт указаний. Как уже говорилось в предыдущей главе, командиры подлодок регулярно не выполняли требования статей 617-й НПЛ-39и 254-й НПЛ-42. Еще раз изложим их. Обе статьи начинались фразой: «Во всех случаях, особенно при атаке ценных боевых кораблей противника или транспортов с войсками, установление результата атаки имеет важное значение». Далее в НПЛ-39 писалось: «В силу этого, при стрельбе с поднятым перископом, его следует опускать до истечения срока попадания в цель торпеды лишь при наличии непосредственной угрозы со стороны сторожевых сил противника. Услышав взрыв, но не видя его, командир должен принять все меры к выяснению: действительно ли имело место попадание торпеды, насколько серьезны повреждения противника и каковы его дальнейшие действия». В НПЛ-42 редакция стала иной. Вместо последних предложений там было: «Вследствие этого уход лодки на глубину до истечения срока попадания торпед в цель следует допускать лишь при наличии непосредственной угрозы со стороны сторожевых сил противника». То есть командир, оставаясь на перископной глубине, мог опустить перископ на время движения торпед, но, услышав взрыв, дол-
21 M Морозен
641
жен был поднять его, чтобы выяснить — действительно ли попадание торпеды имело место и что стало с судном.
Данные требования регулярно не выполнялись, но строго командиров никто не судил. Люди рисковали не только своими жизнями, но и жизнями членов экипажа, кораблем, и это понималось командованием . Уход на глубину сразу после залпа стал стандартным приемом, тем более что система БТС часто подводила подводников. Чтобы не показать после выстрела на поверхности нос или тумбы перископов, одновременно с выпуском торпеды но приказу командира в уравнительную цистерну принималась вода, а рули перекладывались на погружение. После таких действий при всем желании лодка не могла всплыть под перископ раньше, чем через 5—7 мин, ас учетом времени на гидроакустическое наблюдение перед всплытием — через 15—20 мин. За это время" цель могла выйти за пределы видимости, да и вообще разобраться, в какой объект ты стрелял, если целью атаки были суда, идущие в составе конвоя, да еще при большой дистанции, что представляло целую проблему. В результате на первое место среди объективных свидетельств успеха выходили именно взрывы «в соответствии с временем прохождения торпедой своего пути».
Вот что писал по этому поводу в своих мемуарах один из наиболее заслуженных наших подводников времен войны И.A. Ko-лышкин: «Тут следует сказать о большой щепетильности, с которой наши командиры оценивали результаты своих атак. Трудно, порой очень трудно было точно установить, что сталось с атакованным судном. Отмечались почти невероятные случаи, когда никто в лодке, даже гидроакустик, не слышал взрыва. А в перископ было совершенно ясно видно, как транспорт тонет. Что ж, законы, по которым звук распространяется в водной среде, капризны. Но гораздо чаще случалось наоборот. Взрыв слышали все, а увидеть, что произошло после этого взрыва, не удавалось никому. Мешали корабли охранения, или снежный заряд, или плохая видимость, или и то, и другое, и третье вместе.
Тут на помощь приходил гидроакустик. Он докладывал, слышен ли шум винтов атакованного корабля или нет. Но поскольку кораблей в конвое бывало много, акустик легко мог ошибиться. А если он и безошибочно сообщал, что шум винтов прекратился, это еще не означало наверняка, что судно утонуло. Оно могло остаться на плаву и, исправив боееые повреждения, прийти домой своим ходом. Его, наконец, могли отбуксировать до ближайшей базы. Другое дело, если гид-
642
роакустик улавливал звуки, свидетельствующие, что судно действительно погружается. Но при тогдашней конструкции акустических станций такое случалось нечасто.
Казалось бы, что, по крайней мере теоретически, для тщеславного, честолюбивого командира не исключена возможность заняться «приписками», относя к числу потопленных поврежденные корабли. Чаще всего взглянуть в перископ на результаты атаки успевал только командир. Если же судить обэтихрезул ьтатах приходилось по гидроакустическим данным и по сопоставлению многих косвенных признаков, то и тут вряд ли кто-нибудь из членов экипажа стал бы отрицать полную победу, когда командир утверждает, что она достигнута. Тут сыграли бы роль и авторитет командира, и по-человечески понятная готовность каждого верить всему, что подтверждает успех, а не наоборот — ведь победа была желанна всем.
На деле же такого рода умышленные «приписки» исключались. Командиры наши были настоящими коммунистами и высоко дорожили своей партийной и профессиональной честью. Они твердо руководствовались правилом: докладывать о результате атаки, как о со-мнителыюм, если не удалось пронаблюдать за целью или получить другие, заслуживающие доверия данные о ее потоплении. Личная убежденность тут не бралась в расчет, если ее нельзя было подтвер-дитьфактами».
