Советский подводный флот 1922 —1945 гг.: О подводных лодках и подводниках - Морозов М.Э.
ISBN 5-17-034862-2
Скачать (прямая ссылка):
Визуальное наблюдения факта потопления — наиболее объективное доказательство успеха. Увы, как мы отмечали ранее, наши подводники не «злоупотребляли» сбором подобных свидетельств. Насколько известно, на Северном флоте лишь трижды командиры предпринимали попытки фотографировать цели до и после атаки. Две таких попытки на счету командира «С-56» Героя Советского Союза Г. И. Щедрина. К сожалению, далеко не во всех случаях даже наблюдение в перископ страховало от ошибки в определении результата. Ошибочные доклады имели место и при ночных атаках из надводного положения, и при дневных из-под воды, особенно в сложных метеоусловиях и при больших дистанциях. И.А. Колышкин так описывает один произошедший с ним случай: «Вот в перископе показалось диковинных размеров и очертаний судно. Что это — океанский лайнер, решившийся со слепой отвагой идти здесь днем в одиноч-
653
ку ? Нет, крохотный мотобот, формы которого до неузнаваемости исказила морская рефракция — явление, родственное миражу. Ее шут -ки безграничны — то превратит корабль в дом, то знакомый берег сделает незнакомым».
Днем 20.06.1944 г. «С-104» под командованием В.А. Тураева атаковала с дистанции 12 кбт входивший в состав конвоя транспорт, который частично перекрывался находившимся на расстоянии всего 3—4 кбт сторожевым кораблем. Командир, воевавший с первого дня войны, относился без лишнего пиетета к немецкой ПЛО и остался под перископом после залпа. Через 38 с он наблюдал взрыв на сторожевом корабле, через 95 с — на транспорте, через 110 с — на находившемся с противоположного борта транспорта тральщике. По немецким данным, два торпедных следа были замечены на небольшом удалении от охотника «Uj-1209», который почти сразу вслед за этим получил попадания двух торпед и очень быстро затонул с большими потерями среди экипажа. Единственный входивший в состав конвоя транспорт «Рейнхардт Л.М. Русс», как и корабли на противоположном фланге ордера, уцелели. Это неудивительно, если учесть, что при сопоставлении немецкой и советской схем атак получается, что Тураев ошибся с определением истинного курса цели на 26 град (считал его 286 град вместо 312). На такие погрешности наши «Правила торпедной стрельбы» рассчитаны не были. То, что он «увидел», объяснялось крайне плохими в этот день метеоусловиями, из-за которых наши ударные самолеты так и не смогли оторваться от взлетных полос. Фактически же попадания имели место только потому, что в момент залпа ближайшая цель — охотник — находилась от лодки на дистанции винтовочного выстрела и просто не могла избежать торпед. В данном случае мастерство командира, по сравнению с его коллегами, заключалось в сближении с кораблем эскорта на минимально возможную дистанцию, чего зачастую не позволяли себе другие командиры. Тем не менее поражение трех разноудаленных целей одним залпом с временным интервалом — событие настолько же маловероятное, как поражение одним залпом ружейной дроби трех зверей разных пород. В своих «выводах» командир дивизиона П.И. Егоров и комбриг И.А. Колышкин оставили этот факт без внимания. Высказаться решил только начальник отдела Подводного плавания В.П. Карпунин: «Атакаконвоя 20.6.44и потопление TP, CKPu ТЩ (транспорт, сторожевой корабль и тральщик. — Примеч. авт.) четырьмя выпущенны-
654
ми торпедами — событие исключительное, но возможное в отдельных случаях как явление случайное, т.к. торпеды выпускались по одному направлению... В связи с тем, что командир ПЛ визуально наблюдал потопление кораблей противника, необходимо зачесть TP 8000 т, CKP 800 т и ТЩ 800 m на счет командира ПЛ «С-104». Вот таким был у нас «критический анализ».
Подтверждение гибели корабля противника разведывательными и агентурными данными — важный, но, к сожалению, давший крайне мало практических результатов источник. Небольшие по штатам разведотделы флотов сосредоточили свое внимание на сборе данных об оперативной обстановке и намерениях противника, уделяя выяснению результатов прошедших боев сравнительно мало внимания. На Северном флоте в этом смысле дело обстояло лучше, чем где-либо. В отличие от других грлотов здесь разведотдел имел собственную агентурную сеть войсковых разведчиков и береговых наблюдателей из числа специально подготовленных норвежских патриотов. Благодаря их сообщениям по радио штаб СФ получал информацию о проходе примерно половины вражеских караванов. К лету 1943 года деятельность наблюдателей приобрела такой размах, что германскому командованию пришлось проводить специальную операцию по «зачистке» якобы безлюдной береговой черты. С учетом этого непонятно, почему так мало делалось для сбора информации по результатам атак, которая иногда просто валялась под ногами. Мы имеем в виду, в частности, местные норвежские газеты, где в годы оккупации печаталась различная информация, в том числе и о погибших норвежских и некоторых немецких судах. Практически любой интересующийся войной на Севере слышал о рейдах немецких подводных лодок в Карское море, об организации там тайных пунктов базирования, захватах советских зимовий, радио- и метеостанций. Ответа на вопрос, почему наши подводники не предпринимали аналогичных действий, обнаружить не удалось. Если не считать почти бесполезных в информационном плане норвежских рыбаков, которые дважды захватывались нашими лодками, единственными пленными за все время подводной войны на Севере оказались шкипер и механик с норвежского танкера «Веско», который был потоплен британской подлодкой «Силайон» 18.11.1941 г. Он и смогли дать любопытную информацию о системе
