Идеология пореформенного самодержавия - Твардовская В.А.
Скачать (прямая ссылка):
Так, полная отвлеченность от классовых принципов оборачивается для исследователей самыми реакционными выводами — иначе ведь нельзя расценить рассуждения о возможности «примирить» народные массы «освобожденной России» с идеей самодержавия *.
Само выдвижение, таких идеалов, как Катков и Победоносцев, рост их влияния справедливо связываются Тадепом с «потребностью в лидерах, способных отразить угрозу, которую социализм и нигилизм представляли для русского общества»". Для Пайпса «в самом общем смысле русский консерватизм после 1860 г. представляет собой теорию антинигнлизма, попытку создать альтернативу страшному призраку ..повою человека" Чернышевского, представшему перед русским обществом» В идейной борьбе, которую вела передовая русская мысль с официальной идеологией, западные исследователи занимают вполне определенную позицию, считая, что «консервативный национализм» более соответствовал историческим потребностям России, нежели идеалы демократии и социализма. С их точки зрения, именно идейные поиски «охранителей» «основ русской культуры и общества вскрыли ту правду о России, которая часто ускользала от их более либеральных или радикальных соотечественников»,
¦ Thailen Edvard С. Op. cit., p. 4. M Ibid., p. XIII. 37 Ibid., p. 59.
м Паши Р. Указ. соч., с. 4—5.
14
именно они (а не «радикалы» типа Чернышевского и Герцена) «осознали, например, что тысячелетнее развитие России в полу-изоляции от остальной Европы, обширность ее территорий и сложный состав населения делали неблагоприятным переделку России по образцу европейских стран или в соответствии с какой-либо схемой утопического преобразования»".
Положительно оценивая ставку «охранителей» на самобытность, традиционализм, национализм, зарубежная литература в целом считала, что они проявили неспособность к разумному компромиссу между национализмом и западничеством, видя в этом их основной идейный просчет. Прослеживая элементы «консервативного западничества» в мировоззрении Каткова вплоть до конца 70-х годов, Кати связывает упадок его влияния именно с отказом в дальнейшем от западнических идей, от попытки их соединения с «подлинно русскими принципами»'0. Такова же точка зрения Тадена, который считает, что в 80-е годы Катков утратил роль идейного лидера вследствие «непонимания необходимости компромисса между национализмом и западничеством»". Отказ от ориентации на западные идеалы, сосредоточение на вере Победоносцева в самобытное развитие России Бирнс рассматривает как ограниченность его мировоззрения". Пайпс определяет этот отказ «охранительной» мысли от западничества как реакцию на нигилизм, «олицетворявший все зло западной культуры вообще и русского западничества в особенности»43.
В обобщающей работе Леонарда Шапиро делается тот же вывод о неспособности консервативной мысли к решению коренной для нее проблемы — синтезу элементов национализма и западничества, который один мог дать ей возможность противостоять социализму".
Итак, зарубежная литература об «охранительной» идеологии приходит к неразрешимым противоречиям. Признавая потенциальные возможности идеологии самодержавия, отказываясь считать ее реакционной, она устанавливает ее неспособность решить коренную — с точки зрения зарубежных исследователей — проблему европеизации и модернизации абсолютизма. Неспособность эта. однако, ни в одном исследовании не связана с самой природой самодержавия, а выступает как результат ограниченности его идеологов.
В целом же проблему приспособления русского самодержавия к капитализму зарубежная буржуазная историография теоретически решает в положительном смысле, считая ее вполне
39 Thaden Edward S. Op. cit.. p. 205.
« Katz Marlin. Op. cit., p. 178, 181.
11 Thaden Edward S. Op. cit.. p. 53—56.
42 Byrns Robert F. Op. cit.. p. 256, 281—283.
43 Пайпс P. Указ. соч., с. 5.
** Schapuo Leonard, Rationalism and Nationalism in Russian Ninolcnnlh Century Political Thought. New-Haven and London, 1964, p. 85, 89.
15
возможной при определенных условиях. Отказываясь признать закономерности в развитии самодержавия и его идеологии, вытекающие из классовой природы русского абсолютизма, современная зарубежная историография придает огромное значение роли личности самих идеологов, пытаясь в области психологин и этики искать объяснения многим «охранительным» идеям. Так, Бирнс при анализе идей и действий Победоносцева выделяет его глубоко пессимистический склад ума, скептицизм, его убежденность в испорченности человеческой природы. Все это он считает «сердцевиной умонастроения» Победоносцева, определяющей его политическую линию — ставку на авторитарное правительство45. Катц, хотя и обещает анализ психологических и социологических причин поведения Каткова, сосредоточивает в основном внимание на нетерпимости и фанатизме Каткова, подчеркивая его излишнюю мнительность и подозрительность, необузданность его нрава. У обоих исследователей черты личностей, сыгравших большую роль в русской истории, намечены в основном верно. Однако психологические характеристики не связаны с классовыми и политическими. Ни один из исследователей не дает ответа на вопрос: почему же именно такие личности выдвигались и первенствовали при самодержавии, являясь его идейными глашатаями, чем именно обусловлено было их влияние?
