Идеология пореформенного самодержавия - Твардовская В.А.
Скачать (прямая ссылка):
Я сознательно допустила здесь некоторое упрощение концепций самых разных авторов, отвлечение от разных оттенков решения ими проблемы с тем, чтобы охарактеризовать общие тенденции зарубежной литературы об «охранительной» идеологии. В ходе изложения мы еще будем обращаться к этой литературе, рассматривая се отдельные положения.
*
Катков как идеолог самодержавия имеетсвою предысторию, которая по насыщенности своей особой проблематикой могла бы стать темой специального исследования. В настоящей работе нет возможности осветить ее сколько-нибудь подробно — коснемся кратко лишь тех моментов его биографии и идейного развития, которые будут иметь существенное значение для понимания его дальнейшей эволюции.
По социальному происхождению Катков принадлежал к разночинцам. Его отец Ннкифор Васильевич- мелкий канцелярский чиновник - умер рано, оставив вдову с двумя малолетними детьми. Варвара Екнмовна, урожденная Тулаева, из дворян, поступила на службу надзирательницей в тюрьму. Детство и юность Каткова прошли в бедности, граничащей с нуждой". С помощью благотворительности, а также при содействии родни, среди KOTO's Bi/rns Robert F. Op. cit., p. 315.
«• Пассек T. П. № дальних лет. СПб., 1906, с. 288—292.
16
рой были люди богатые и знатные (кн. Мещерские, Голохвасто-вы, Хованские), В. Е. Катковой удалось дать сыновьям образование. Михаил Катков учился в Преображенском сиротском училище, затем около года в 1-й Московской гимназии и в пансионе М. Г. Павлова, где кончил приготовительный курс к университету, на словесное отделение которого поступил в 1834 г. Обнаружив неудовлетворенность казенной наукой, он серьезно занимался самообразова нием, особенно увлекаясь немецкой философией— Гегелем и Шеллингом. После окончания Московского университета в 18.39 г. Катков поступил в Берлинский университет, где слушал лекции Шеллинга. Приверженность к философским системам Гегеля и Шеллинга сохранилась у пего и в дальнейшем— особенно к шеллингианской идее бога как верховной силе мира. В то же время нельзя не согласиться с наблюдением советского исследователя, что в западной историографии влияние шеллннгнапепва на русскую «охранительную» мысль чрезвычай-. но преувеличено. По справедливому замечанию, «искать истоки 1>в консерватизма Каткова в его юношеской склонности к шеллин-^ гианству» — значит отказаться «от обсуждения реальной роли и значения Каткова»".
Зарабатывая уроками, не вылезая из долгов, Катков упорно пробивался к образованию сквозь, казалось бы, беспросветную нужду. В конце 30-х годов XIX в. жизнь столкнула его с представителями передовой научной и общественной мысли страны. В. Г. Белинский, Н. В. Станкевич, М. А. Бакунин, К. С. Аксаков, П. II. Кудрявцев приняли Каткова в свой круг как равного, как единомышленника. Белинский ввел его в журналистику, начав печатать его статьи в своем «Московском наблюдателе». Он же рекомендовал его А. А. Краевскому в «Отечественные записки». Именно Белинский, горячо восхищавшийся Катковым, предсказывавший ему большое будущее, ранее всех изменил к нему свое отношение. При всей неоформленности взглядов Каткова, при определенной их критичности но отношению к николаевской действительности Белинский очень скоро почувствовал или, вернее, угадал в нем нечто чужеродное, что поначалу определил словечком «москводушне». Впервые оно появилось в письме к В. П. Боткину (апрель 1810 г.), в котором Белинский еще видит в Каткове «великую надежду науки и русской литературы»48. Далее это ощущение чужеродностн («не нашего круга») все более углублялось. И признавая определенную роль, которую Катков сыграл в его развитии (в частности, познакомив критика с Гегелем), Белинский заметил: «Но его взгляды на многое, право, мне кажется, что они мне больше дали, чем ему самому»
° Кантор В. М. Н. Катков и крушение эстетики либерализма.— Вопросы литературы, 1973, № 5, с. 1«5. ~
48 Белинский В. Г. Избранные нсьма, т.
49 Там же, с. 212.
^ХТМПЬны городе*»»
БИЬЛИОТЕКД
После приезда Каткова из Берлина произошел его разрыв с кружком Белинского, не принявшим его шеллингианства. Кружок все более интересовался политическими вопросами, общественной борьбой на Западе, социалистическими идеями. Катков с середины 40-х годов как бы отошел от всего этого, погружаясь, казалось бы, в «чистую» философию и филологию. В 1845 г. он защитил диссертацию «Об элементах и формах славяно-русского языка» и был определен адъюнктом по кафедре философии. Ученой карьере Каткова содействовал гр. С. Г. Строганов — тогдашний попечитель Московского учебного округа. Обратив внимание на способного студента, он «склонил его продолжать научные занятия, обещая кафедру в Московском университете»50. В качестве педагога Катков не снискал популярности. «Чтения его, — свидетельствовал Н. А. Любимов, — производили большое впечатление глубиной изложения, но большинству едва ли были доступны:»51.
По правительственному распоряжению, предоставлявшему кафедры философии только профессорам богословия, Катков вынужден был оставить преподавание логики в Московском университете. Судя по письмам, он продолжал оставаться на распутье: у него не было ни твердого желания посвятить себя чистой науке (как он впоследствии любил это представлять), ни стремления заняться журналистикой. Скорее всего, он довольствовался бы карьерой чиновника, искал скромное, но приличное мосто52. В 1851 г. он получил заведование редакцией университетской газеты «Московские ведомости» с назначением чиновником особых поручений при министре народного просвещения. Но и здесь первое время он не нашел себя — газета продолжала оставаться чисто хроникальной, информационной, хотя число подписчиков увеличилось почти вдвое.
