Советский подводный флот 1922 —1945 гг.: О подводных лодках и подводниках - Морозов М.Э.
ISBN 5-17-034862-2
Скачать (прямая ссылка):
793
реагирования на факты нарушения дисциплины партийными и комсомольскими организациями на БПЛ имелись следующие случаи нарушения воинской дисциплины (см. таблицу 15.3.1. — Примеч. авт.)...
Состояние воинской дисциплины на бригадах подлодок продолжает оставаться неудовлетворительным».
Таблица 15.3.1.
Нарушения дисциплины личным составом подводных сил КБФ за январь — октябрь 1940 года
Ершила ПЛ Всего ироступкон В том числе проступков Осуждаю судом военного трибунала
пьянство самовольные отлучки
1-я 336 43 13 -
2-я 453 59 14 12
3-я 276 28 5 1
ОВСПК 713 118 98 6
Итого (без 4-й БПЛ) 1778 248 130 19
Несмотря на постоянно принимавшиеся — и зачастую весьма суровые — меры наказания, количество дисциплинарных проступков в подводных силах КБФ не уменьшалось и в дальнейшем. Лидером по-прежнему являлся ОВСПК, переименованный в феврале 1941 года в Учебную бригаду. Ленинград, на который базировались лодки, таил для краснофлотцев массу соблазнов, и многие из моряков даже не пытались от них удержаться. Март дал бригаде 199 проступков, из которых 64 относились к грубым (24 — пьянство, два — сон на вахте, девять — самовольные отлучки, 29 — пререкания, оскорбления и угрозы в адрес старших начальников). В апреле число проступков снизилось до 158, но в мае краснофлотцы отдохнули «на полную катушку». Из 162 совершенных проступков шестьдесят семь относились к категории грубых. 43 — пьянство (в том числе десять с дебошами), 16 — пререкания с начальниками и их оскорбление. 16 грубых проступков были совершены за время первомайских праздников. Особенно большой резонанс у командования вызвал групповой «культпоход» краснофлотцев с «Д-2» в Эрмитаж, который вместо музея был совершен в ближайшую пивную. Приведя себя в желаемое состояние пивом и водкой, подводники долгое время оказывали «героическое сопротивление» патрулю. В другом случае матросы побили милиционера, в следующем — устрои-
794
ли пьянку и драку между собой на квартире у некой гражданки. Хуже всего состояние воинской дисциплины было у экипажей «Д-2» (запрещены увольнения на берег), «К-21», «К-22», «К-56», «Л-2», «Л-22», «С-12», «С-14» и «Щ-407». Не хочется перечислять другие подобные случаи, которые, должно быть, знакомы большинству читателей по собственной службе в рядах Советской/Российской Армии.
Не особенно выделялся в лучшую сторону начсостав. В качестве примера можно упомянуть самовольную отлучку командира «С-11» капитан-лейтенанта Радченко, который под предлогом госпитализации жены (жена в ней не нуждалась) отпросился у командования на четверо суток и уехал в Ригу. Цель подобного вояжа сомнений вызывать не может — в тот период наши военнослужащие воспринимали бывшие прибалтийские республики как земной филиал рая, насыщенный разнообразными товарами народного потребления. Задержавшийся в Риге Радченко был, что называется, пойман с поличным и в мае снят с должности командира лодки. Он получил назначение в штаб бригады на должность командира по оргмобработе, за что, вероятно, вскоре в душе благодарил тех, кто его наказал, — уже 2 августа «С-11» погибла почти со всем экипажем, возвращаясь из первого же боевого похода.
Общее же состояние воинской дисциплины на флоте накануне войны и оценку его руководством ВМФ можно почерпнуть из выступления Н.Г. Кузнецова на декабрьском 1940 года сборе командующих флотами:
«На политической работе очень подробно останавливался тов. Рогов. Я остановлюсь только на двух вопросах.
Все выступавшие здесь и особенно члены Военньос советов — да, это принято и в практике флотов, — начинают с того, что политико-моральное состояние высокое, устойчивое. Я думаю, что преподносить это дело так без некоторых поправок — это успокаивать самих себя.
Здесь члены Военных советов говорили, что политико-моральное состояние флотов высокое и устойчивое. У меня никакого основания сомневаться в этом нет, и это, безусловно, так. Но тут же следует говорить и о крупных недостатках, которые мы имеем o этой области.
Количество дисциплинарных взысканий, которое выражается в десятках тысяч, разве не говорит о каких-то изъянах в моральном состоянии людей ? Безусловно, говорит об этом. Полезно этот вопрос
795
связывать с цифрами, которые мы имеем и которые характеризуют нашу политическую работу. Смотрите, какие это ужасные цифры!
по ТОФ - 58 ООО взысканий;
по КБФ- 59000;
по ЧФ- 44000;
по Северному флоту — 12 ООО взысканий.
Этот участок нашей политической работы, безусловно, слаб, и мы должны принять самые решительные меры по снижению количества дисциплинарных взысканий».
В чем же причина столь ужасающего, казалось бы, положения с воинской дисциплиной? При детальном изучении вопроса в качестве главной рисуется одна: несоответствие фактического уровня сознательности наших людей того времени уровню, который для них установили руководители партии и правительства. Жесткие требования воинской службы имелись и на других мировых флотах, но не сопровождались таким суровым «закручиванием гаек». Моряки самых разных стран имели гораздо больше свободного времени по вечерам, увольнений на берег, отпусков, чем советские моряки. За нашими военнослужащими срочной службы не признавалось прав употреблять спиртные напитки даже в увольнениях, иметь внебрачные связи с женщинами, то есть всего того, что составляет обычные развлечения периода начала самостоятельной взрослой жизни, того, чем с избытком пользовались их сверстники «на гражданке». Вот как описывал данную ситуацию с дисциплиной, применительно к восприятию А.И. Маринеско, хорошо знавший его писатель A.A. Крон: «Легче всего изобразить противоречия, обуревавшие в то время слушателя спецкурсов Маринеско, как столкновение еще не утраченных «нравов одесской вольницы» с разумной воинской дисциплиной. Но это было бы ошибкой. Командир 6-й категории Маринеско никогда, даже в ранней юности, не был противником дисциплины. Мореплавание вообще дисциплинирует, и любой настоящий моряк — а Маринеско к тому времени был уже настоящим моряком — прекрасно знает, что торговое судно, так же как военный корабль, не терпит анархии. Уходя в плавание, торговый моряк надолго расстается с семьей, и в этом смысле его быт мало чем отличается от быта военного моряка. Все это Маринеско не только знал, но умел подчиняться и требовать: за время обучения на курсах — ни одного дисциплинарного взыскания. Угнетало его другое. Возвратившись из
