Советский подводный флот 1922 —1945 гг.: О подводных лодках и подводниках - Морозов М.Э.
ISBN 5-17-034862-2
Скачать (прямая ссылка):
С тревогой в душе мы ждали от гитлеровских подводников больших неприятностей. Но наши худшие опасения оказались напрасными... Какие же выводы делали мы из всего этого? Во-первых, миф о каком-то превосходстве срашистского подводного флота оказался не более чем мифом, так же как и легенда о непобедимости германского вермахта. Немецкие командиры и экипажи обладали хорошей подготовкой, но назвать ее выдающейся зночило бы допустить явное преувеличение. К этой оценке мы, естественно, подходили с высоты собственного опыта. И стало быть, во-вторьос, наш опыт, наша боевая выучка значительно возросли. В своем искусстве ведения подводной войны мы не только сравнялись с врагом, но в ряде случаев и превзошли его. Это был приятный вывод».
К концу войны личный состав нашего подводного флота стал относиться к противоположной стороне без пиетета, а иногда даже проявлял склонность к определенной недооценке противника, чего никогда не было раньше. Положительной стороной данных изменений стали дерзость и здоровая агрессивность командиров в использовании новых тактических приемов.
Очень большое значение имел тесно переплетавшийся с предыдущим фактор общего положения на фронте, особенно на непосредственно примыкавшем к данному морю приморском фланге. Командир 1-й БПЛ КБФ Герой Советского Союза Н.П. Египко так подытоживал свои впечатления от первых месяцев войны: «Были трудности, связанные с плохим обеспечением и охранением подводных лодок при выходе на боевые позиции и возвращения в базу. Не хватало тральщиков и средств борьбы с минами различных типов. В отдельных случаях возникали пораженческие настроения у некоторых подводников. Интенсивное отступление сухопутных войск, нехватка оружия и в том числе винтовок при сражении за Либаву. Были случаи проявления трусости и паникерства».
780
Более развернутую картину этого явления довелось прочесть в мемуарах В.В. Правдюка. Подлодка «С-9», на которой он служил штурманом, 22 июня ушла из Либавы, с 3 по 20 июля находилась в боевом походе и 24 июля прибыла в Кронштадт. «...Мы, впервые после выхода из Либавы, ступили на твердую землю. На лодку были доставлены газеты. До возвращения в Кронштадт экипаж не только не имел связи с берегом, не знал ничего о своих близких, остов-ценных в Либаве, но, не имея возможности принимать радиопередачи, находясь в светлое время суток под водой (а в ночное наши радиостанции широкого вещания не работали), не представлял, какая огромная часть территории страны захвачена врагом. Сидя в кают-компании в ожидании командира, отправившегося в штаб бригады, мы возбужденно обсуждали последние известия. Знали до иного о наших неудачах в Прибалтике и в какой-то мере оправдывали недружелюбное отношение к нам коренной части населения наличием подпольных фашистских организаций, в чостности ай-саргов в Латвии, теперь мы были огорошены сдачей Днепропетровска, всей Белоруссии. Наша естественная реакция вылилась в критику высокого командования и всех довоенных заверений о войне на чужой территории, малой кровью, могучим ударом... Обычно редко вмешивающийся в разговоры в кают-компании, теперь уже комиссар, Селезнев резко прервал разговоры и стал возмущенно отчитывать нас примерно в таких выражениях:« Что вы панику разводите, может, у нашей партии и правительства заранее были планы такие. Что нам Киев, что нам Днепропетровск...» Тут уже и мы не выдержали и откровенно высказали свое мнение о нем и его работе с личным составом и до чего доводят руководители его уровня. Комиссар вскочил из-за стола и побежал в политотдел бригады. Как ном стало известно потом, он доложил, что на «С-9» бунт командного состава. Немедленно на лодку отправилась бригада, возглавляемая зам. начальника политотдела. Вскоре разобрались. Конфликт удалось погасить...»
В дополнение к этому следует заметить, что именно в момент крайнего напряжения на фронте многие подводники действительно очень сильно усомнились в нашей победе. Крайние формы это нашло опять же на КБФ, где в начале сентября со дня на день ожидалось падение Ленинграда. Пьянство и халатное исполнение обязанностей стали в тот, правда непродолжительный, период обычными явлениями.
781
В 1942-м нечто подобное происходило на Черноморском флоте после падения Севастополя. Нормализация настроений наступила только после великой победы на Волге. В дальнейшем фронтовая обстановка уже никогда не становилась причиной снижения политико-морального состояния подводников.
Не менее остро реагировал личный состав подводных сил на положение дел непосредственно в бригадах, и в частности — на уровень их потерь. Особенно рельефно этот тезис можно отследить па примере БПЛ СФ.
В 1941 году подлодки бригады Северного флота без потерь со своей стороны осуществили 52 торпедные и артиллерийские атаки, в результате которых считались потопленными 33 корабля и судна. Североморские подводники смело проникали во фьорды и на якорные стоянки, использовали против одиночных судов артиллерию, а в одном случае («К-3» 03.12.1941 г.) даже вступили в артиллерийский бой с группой охотников и вышли из него победителями. Головокружение от успехов было достаточно-сильным — в архиве случайно удалось обнаружить дело, посвященное рассмотрению ходатайства ВС СФ о присвоении бригаде звания гвардейской!
