Советский подводный флот 1922 —1945 гг.: О подводных лодках и подводниках - Морозов М.Э.
ISBN 5-17-034862-2
Скачать (прямая ссылка):
Перелом наступил весной 1942 года, после постановки противником оборонительных минных заграждений и резкого увеличения сил ПЛ О на театре. Субмарины стали гибнуть одна за другой: в январе — «М-175», в апреле — «Щ-421» и «Щ-401», в мае — «К-23», в июне — «Д-3» и «М-176». «Щ-403» получила серьезные повреждения в результате таранного удара, «К-3» — от подрыва на мине. А теперь сравним это с официальными цифрами успехов: 21 судно противника, потопленное в 1-м квартале, столько же во 2-м, но только три в 3-м и одно в 4-м! При этом в 3-м квартале погибло две подлодки («М-173» и «К-2») и одна («М-121») в 4-м. Комментарий из мемуаров И.А. Колышкина: «Впечатление, которое произвели на подводников первые боевые потери, не следует приуменьшать. И если естественно, что подавляющее большинство командиров и краснофлотцев сумело отлить свои чувства в сплав ненависти к врагу, то неудивительно, что в крупном коллективе все же оказался человек, который так и не смог пережить потрясения...» Под «человеком» подразумевался командир «Щ-422» А.К. Малышев, которому были поставлены в вину трусость и вредительство, в чем он «сознался» и был расстрелян. Поиск способов повышения эффективности дей-
782
ствий ПЛ затянулся на несколько месяцев. 15.11.1942 г. состоялось собрание партийного актива БПЛ, на котором командир бригады Н.И. Виноградов попытался порассуждать открыто по этим вопросам. По мнению И.В. Рогова, «вместо мобилизации коммунистов и партийных организаций на успешное выполнение приказов командования, [собрание] пошло по неправильному пути, подвергая обсуждению и критике приказы командования БПЛ и ВС СФ по вопросам боевого использования подводных лодок». За срыв собрания и неумение вести партийно-политическую работу начальник политотдела БПЛ И.П. Козлов и его заместитель А.П. Байков были сняты с должностей. В следующем месяце СФ посетил нарком Н.Г. Кузнецов, который счел, что основная причина низкой эффективности — излишняя централизация (подлодки в море подчинялись не штабу БПЛ, а штабу флота) и лишение командиров инициативы. На самом же деле возможности для проявления ее у командиров было ровно столько же, сколько и в 1941 году, но имевшаяся раньше смелость сменилась осторожностью. Это косвенно подтверждается данными о реальных результатах торпедных атак 1943 года — командиры подлодок, начавшие воевать в конце 1942—1943 гг., имели на своем счету 13 пораженных торпедами целей, командиры, воевавшие с 1941 года, — только четыре. За год было потеряно десять подлодок, причем половина потерь пришлась на четыре последних месяца года. Самым кровавым стал октябрь, в течение которого одна за другой погибли «М-172», «Щ-403» и «М-174». Оставшийся на берегу из-за болезни дублер штурмана «Щ-403» А. П. Кузнецов вспо-минал: «Гибель подводной лодки «Щ-403», на которой я служил, произвела на меня очень тяжелое впечатление. Почти месяц после гибели лодки каждую ночь мне снился один и тот же сон — как я встречаю свою лодку, как мои товарищи рассказывают мне о своем спасении. И когда моряки с других подлодок говорили мне, что я счастливый, я испытывал чувство какой-то вины в том, что не погиб вместе со своими товарищами, которых я всех хорошо знал и с которыми сроднился за время нашего совместного плавания и жизни в экипаже». Подобные чувства не могли не испытывать и другие офицеры и краснофлотцы с уцелевших подлодок. И вновь перед командованием встала проблема снижения уровня потерь, что только и могло повысить активность и смелость командиров. Как известно, такой выход в 1944 году был найден в переходе к методу «нависающих завес».
783
благодаря чему в тот год СФ лишился «лишь» трех подлодок. Остававшиеся к концу войны командиры действовали достаточно решительно, но у большинства из них уже не было такой подготовки, как у предшественников.
Такая реакция на потери не была исключительно «северным явлением». То же произошло на Черном море в конце 1941 года, после того как бригады потеряли за три последних месяца шесть кораблей. Hc раз отчаяние охватывало и балтийских подводников. Последний случай — весной — летом 1943 года — переживался особенно болезненно. Находившийся при бригаде писатель A.A. Крон так описывал его в своей повести «Капитан дальнего плавания»: «Я хорошо помню, какое гнетущее впечатление произвели на всех нас тяжелые потери первого эшелона 1943года. Лето было в разгаре, стало теплее и сытнее, но подводникам от этого легче не становилось: скорбь по погибшим товарищам, вынужденное бездействие — все это мучительно переживалось и командирами, и матросами. Не надо понимать бездействие буквально, корабельная жизнь безделья не знает, служба, дежурства, текущий ремонт, политучеба, боевая подготовка занимают моряка от побудки до отбоя. Но боевая подготовка в военное время — не школьные занятия, накопленные силы требовали выхода, опыт — применения. Люди стали угрюмее и нервнее. Теперь они жили не только ленинградской ситуацией, до них все отчетливее доходили отзвуки гигантских битв на Большой земле. Советские армии наступали — не хотелось плестись в обозе. Вскрылись чудовищные преступления фашистов на оккупированных землях — они взывали к мести».
