Советский подводный флот 1922 —1945 гг.: О подводных лодках и подводниках - Морозов М.Э.
ISBN 5-17-034862-2
Скачать (прямая ссылка):
Еще более важным фактором П MC являлась вера в свой корабль и своего командира. В несколько упрощенном виде это выглядело примерно так: командиры в восприятии рядового состава делились на «счастливых» и «несчастливых». «Счастливому» командиру «везло», он даже в «пустом» море находил противника, результативно атаковал его и легко уходил от преследования. По возвращении в базу экипаж «ждали» жареные поросята, денежные премии и награды. После нескольких успешных походов награждался и сам корабль. Служить на такой подлодке под началом «счастливого» командира считалось не только почетным и приятным (на гвардейских кораблях рядовой состав получал двойной оклад, офицеры — полуторный), но и гораздо более безопасным по сравнению с другими кораблями.
784
С «несчастливым» командиром все получалось наоборот. Даже когда он старался, у него ничего не выходило: выйти в атаку не получалось, лодку обнаруживали, и единственная сброшенная противником бомба наносила серьезные повреждения. К командиру и кораблю пристааали «ярлыки». Хрестоматийным примером являлась ситуация с североморской «С-101». За ней закрепилась кличка «бомбоуловитель», которой она была обязана двукратным попаданием под удары собственных противолодочных сил. Побед не было, но стоило в конце 1942-го поменять командира (В.К. Веке на П.И. Егорова), как в 1943-м «С-101» потопила транспорт «Аякс» и немецкую субмарину «U-639». Излишне говорить, что матросы, да и офицеры, служившие на «несчастливых» кораблях под командой «невезучих» командиров, не испытывали слишком большого энтузиазма перед выходом в боевой поход. «Выпуклый» морской глаз, как назло, подмечал такие приметы, после которых выходить в море было не просто бессмысленно, но и опасно. «За несколько дней до назначенного выхода, — вспоминал В.В. Правдюк подготовку к походу балтийской «С-9» в конце октября 1941 года, — когда экипаж еще жил в казармах береговой базы, вахтенные в Центральном посту наблюдали загадочное явление. Еще в предвоенное время, когда лодка стояла ошвартованной к плавучей базе «Смольный» в JTu-баве, на лодку проникли крысы. Все наши последующие попытки избавиться от этих тварей были безуспешными. Борьба с ними шла несколько месяцев, но в тесных закоулках трюмов и за обшивкой отсеков выловить удавалось лишь небольшое количество, а они все плодились и плодились. Уже было два случая укуса спящих матросов. И вот в течение трех ночей вахтенные третьего отсека видели карабкающихся по вертикальному скобтрапу на мостик наших весьма нежелательных обитателей. За день до назначенного выхода на лодке не осталось ни одной крысы.
Нет необходимости разъяснять причины подавленного настроения у всего экипажа... За сутки до выхода в море помощник командира П. С. Кузьмин, с которым сдружились командный состав и весь экипаж, был назначен командиром лодки «Щ-408», а на его место помощником командира «С-9» — ст. лейтенант Дьяков И.В., освобожденный от должности командира этой «щуки» за столкновение с буксиром на большом кронштадтском рейде. Дьяков моего выпуска из училища, минер-подводник. Это его «малютку» утопила немецкая лодка у мая-
785
KQ Кыпу 21 июля. Такая замена перед самым выходом лодки отнюдь не способствовала подъему морального состояния экипажа».
Говорить о том, какие эмоции испытывал экипаж по отношению к «невезучим» командирам, наверное, излишне. «Матросы других лодок ходят с медалями и даже орденами, а мы...» — так или примерно так рассуждали многие. Если подлодка стабильно не добивалась успеха, или, более того, вообще не могла открыть боевой счет, высказывания становились более определенными. «Наш командир только пьянствовать да по чужим бабам таскаться мастак» — так, судя по политдонесению, говорили матросы экипажа «С-14» про своего командира В.П. Кала-нина летом 1944-го. Офицеры «С-103» довели своего командира Н.П. Нечаева до «белого каления», имитируя отказ сдать часть оклада на закупку облигаций 3-го государственного военного займа. Командир «С-15» А.И. Мадиссон после трех безуспешных выходов в море 24.02.1944 г. застрелился, указав в предсмертной записке, что «не может перенести позор шкурника и труса и что в последующих походах ему не будет верить личный состав» (цитируется по политдонесению начальника политотдела БПЛ).
Не знать отношения к себе со стороны экипажа, находясь внутри одного, очень небольшого по внутреннему объему прочного корпуса было невозможно. Инструктор политотдела, находившийся на борту «Л-22» в январском походе 1944 года, оказался вынужден объяснять экипажу, что командир В.Д. Афонин не трусит, чтобы подойти к вражескому берегу для минной постановки, а ждет, когда прояснится небо, поскольку с момента выхода из Полярного штурман еще не имел возможности получитьобсервованное (то есть с известными координатами) место.
Весьма показательный случай произошел в 11-м боевом походе черноморской «М-36» (командир В.Н. Комаров). До того лодка лишь единожды за время войны выходила в торпедную атаку, которая оказалась безуспешной. В начале июля 1942-го пал Севастополь, настроение у экипажа можно было выразить примерно так: «немцы нас бьют на всех фронтах, мы ходим в море без толку и скоро погибнем с нашим никчемным командиром без какой-либо пользы». Старшина — секретарь партячейки напрасно доказывал матросам, что «наш командир тугодум, но не трус!» 17.08.1942 г. «М-Зб» вышла в море с твердым намерением открыть боевой счет. Пози-
