День мира - Линдорф А.
Скачать (прямая ссылка):
Да, остров Мальта сейчас превращен в склад ядерного оружия. Броненосец тридцатых годов был куда безобиднее,
На острове нетрудно заметить, с какой ненавистью во взгляде провожают мальтийцы разгуливающих по улицам солдат в форме британской армии! Мне не пришлось беседовать с представителями третьей десантно-диверсионной бригады морской пехоты, которая дислоцируется на Мальте под командованием генерала Тэй-лора. Однако легко себе представить состояние тех, кому ежедневно бросают в лицо:
— Вон с нашей земли, колонизаторы!
ОСТРОВ МАЛЬТА, В. БОРИСОВ.
419
СКУКА
АЛЬБЕРТО МОРАВИА
Отрывок из романа
Имя Альберто Моравиа хорошо известно советскому читателю по вышедшему на русском языке роману «Чочара», по «Римским рассказам», опубликованным в журналах и отдельными сборниками. В сентябре 1960 года писатель закончил роман «Скука», выдержавший с тех пор много изданий в Италии и за ее пределами. В «Скуне» Моравиа возвращается к теме тупика и глубочайшего морального кризиса итальянского буржуазного общества, показывает убогость и никчемность так называемой «сладкой жизни» римской верхушки.
Но нужно условиться о значении этого слова. Для многих скука — противоположность развлечению, а развлечение — это забава, забытье. Для меня же скука — не противоположность развлечению, а, можно даже сказать, в некоторых аспектах сходна с ним... Скука для меня — это неполноценность или фальшивость, или скудость действительности.
Из пролога.
Однажды утром я отправился навестить мать, которую не видел со дня своего бегства. Сел на старенькую, расхлябанную машину и поехал по направлению к Виа Аппиа. Вот она, старая улица, существовавшая и при язычниках, и при христианах, а сейчас — модная среди богачей. Зелень вьется по стенам и решеткам, виллы прячутся средь деревьев, длинные ряды кипарисов и одинокие сосны, трава, пробивающаяся сквозь разрушающиеся ограды из красного кирпича и белого мрамора. Вот меж двумя каменными столбами проулочек, посыпанный ровным гравием, за ним — площадка, обсаженная лаврами и дубами, и низкая розовая вилла.
На этот раз мне открыла не Рита, хмурая и угрюмая горничная, а приземистый и лысый дворецкий с жирным лицом священника, в полосатом сюртуке. Назвав меня «господин маркиз», он сообщил мне, что «госпожа маркиза» дома. Услышав совершенно новый для меня титул, я вздрогнул и прошел в гостиную. Мать сидела за столом в очках и с длинным мундштуком во рту, уткнувшись в толстую тетрадь. После традиционного поцелуя в сухую и тощую щеку я сказал ей:
— Откуда взял твой привратник этот титул маркиза? И откуда он взялся сам? Что случилось с Ритой?
Мать сняла очки и посмотрела на меня голубыми стеклянными глазами, не говоря ни слова. Затем промолвила недовольным тоном:
— Риту я прогнала, она оказалась дрянной девкой.
— Что она делала?
— Со всеми мужчинами, без исключения, домашними и посторонними, в радиусе нескольких километров.
— Скажи-ка, кто бы мог подумать! У нее был такой серьезный вид.
Мать замолчала, как будто хотела дать мне время -успокоиться и приготовиться услышать новость.
— Что. касается титула, то я недавно нашла специалиста по геральдике, и он доказал мне, что наша фамилия благородная и что мы маркизы. Предки твоего отца утратили титул век тому назад, неизвестно по каким причинам. Теперь я провожу необходимые исследования. Я думаю, что грех отказываться от титула, когда имеешь на него право.
Я ничего не ответил: снобизм матери был мне давно известен, и я перестал ему удивляться. Через минуту она, как бы с упреком, сказала:
— Не знаю, отдаешь ли ты себе отчет в том, что после того исчезновения в день рождения впервые пришел повидать мать?
Я заметил сокрушенно:
— Ты права. Но я был очень занят.
— Снова начал рисовать?
— Не бойся, был занят другими делами.
На книге «Скука», присланной нам автором, надпись: «Молодежи всего мира с приветом от Альберто Моравиа. Рим, 1960».
— Ничего я не боюсь. Я бы предпочла, чтобы ты рисовал.
— Почему?
— Меньше бы думал о женщинах,— неожиданно сказала мать. И, заглянув мне в глаза: — Ты что думаешь, не заметно?
— Что заметно?
Мать ответила намеком:
— Знаешь, ты очень похудел... Мне кажется, тебе надо отдохнуть, побыть на свежем воздухе, заняться спортом. Почему бы не поехать месяца на два в горы?
— Чтобы поехать в горы, нужны деньги, а у меня их нет. Каждый раз, когда я заявлял о своей бедности, носящей
добровольный и в конечном итоге фальшивый характер, мать этим возмущалась, как непонятной и безнравственной придиркой. Так и на этот раз:
— Но, Дино, ты не должен так говорить.
— Почему? Сегодня пятнадцатое, и у меня осталось не больше сорока тысяч лир до конца месяца.
— Дино, у тебя нет денег только потому, что ты их не хочешь. Ты богат, Дино, очень богат и зря притворяешься бедняком. Ты богат и, что бы ни делал, останешься богатым.
Я и сам так думал. И сказал подчеркнуто отчетливо:
— Если ты хочешь, чтобы я к тебе приезжал, перестань напоминать мне, что я богат, понятно?
— Но это же правда.
— Эта правда меня угнетает.
— Угнетает? Подумай, сколько людей были бы счастливы на твоем месте. Почему тебя, сынок, угнетает то, что любого другого сделало бы счастливым?
