А.А. Шахматов: Пособие для учащиеся - Макаров В.И.
Скачать (прямая ссылка):
С потерей Ф. Е. Корша, летом 1890 г. переехавшего с семьей в Одессу, заметно слабеет привязанность Шахматова к Московскому университету. Окончательно довершает душевный кризис молодого ученого созревший в нем ВЫВОД о «полном падении университетов», о вопиющем несоответствии между их высокими целями п уровнем преподавания в них. Филологическое образование сосредоточилось фактически в руках заполонивших университеты приват-доцентов, среди которых очень мало истинных людей науки; им поручаются" обязательные для студентов лекционные курсы, хотя большинство не имеет даже первой ученой степени — степени магистра. Лекции по римской словесности, например, читаю юя учителями гимназий, которых хороший директор не допускает к преподаванию латинского языка выше 6-го класса...
Сковываемый гнегом тяжело]о настроения, впечатлительный Шахматов собирает все свои душевные силы, чтобы завершить серьезный лекционный курс, и ему едва эю удается. Вконец расстроенный, он пишет на исходе сентября Ф. Е. Коршу: «Отсутствие вокруг живою интереса, сознание, что его не возбудить — это \бийствешю влияет на начинающих преподавателей, — я говорю не столько
о слушателях, которых я и не знаю еще близко, а так вообще о всей окружающей среде, исключая, конечно, Фортунатова. Он один мешает мне расстаться с Университетом»' {Архив АН, ф. 558, оп. 4, ед. хр. 363, л. 5). Эта возникшая па общественной почве личная душевная драма молодого ученого вынуждает его порвать с университетом и покинуть Москву. Теперь ему так легко понять В. В. Радлова, который, защитив в 23 года докторскую диссертацию, не захотел остаться в Петербурге, в Азиатском музее Академии наук, а уехал в далекий Барнаул и занял там место простого школьного учителя. За десять лет, в период летнего отпуска, В. В. Радлов изъездил весь Алтай и киргизские степи, благодаря чему приобрел блестящее знание тюркских языков, познакомился с местным фольклором и бытом и составил первый в науке «Опыт словаря тюркских наречий», заложив этим прочное основание изучению в России истории и жизни тюркских народов.
В декабре [890 г. А. А. Шахматов сообщает И. В. Ягичу о принятом им окончательном решении: «Я... не буду читать в Университете, пока не приобрету ученых степенен магистра и доктора — это искус, которому должен был бы подвергаться всякий, желающий удостоиться высокой чести (теперь стоящей дешево и низко!) читать в университете».
Если двенадцатилетним ребенком Алеша с болью думал о том, что ему пока не удалось сделать чего-то большого, то можно догадаться, как тяжело было Алексею Александровичу теперь, спустя 14 лет, даже представить, что он может остаться не удел. «Я не могу остаться*без живой деятельности, без служения своему отечеству и государству,— пишет он И. В. Ягичу.— Аіне уже 26 лет, а я до сих пор лишен возможности воплотить в своей деятельности, в своих трудах назревшее во мне с летами чувство привязанности к своему народу, к своему государству...»
В соответствии с указом правительства с лета 1891 г. в русской деревне с целью водворить и охранить порядок в сельской жизни, с целью якобы борьбы с пороками темного крестьянства вводится особая должность земского начальника. По замыслу законодателей земский начальник должен стать ближайшим советником населения, печься о его нуждах, таким образом D значительной мере сняв бремя ответственности с плеч правительства. А. А. Шахматова увлекает эта идея. Ou живо представляет себя среди
крестьян родного Саратовского края в роли своеобразного опекуна.
Заботливый И. В. Ягич еще вфеврале 1890 г. звзл Шахматова за границу, в Белград, где его труды знают и ценят. Но ученый ответил отказом: быть может, такая поездка и необходима при занятиях другими предметами, но тому, кто занимается русским языком, более чем желательно ехать в глубь России, а не в Белград, Париж или Берлин. Преподавание истории языка предполагает знание истории народа, его нравственного и умственного состояния, и только там, в глухой русской деревне, считает А. Д. Шахматов, в постоянном столкновении с живой народной струей, можно запастись тем глубоким интересом к родному народу, без которого не может быть и разностороннего знатока языка. И не в Белград — саратовскую деревню должен лежать его путь!
Никак не мог понять этого И. В. Ягич, а еще более не мог смириться с мыслью, что русская наука теряет молодой великий талант. Он все еще надеется отвратить эту беду. «Грустью повеяло на "меня от Вашего письма,— пишет он А. А. Шахматову.— Не верится глазам, что они верно читают! Не может быть, чтобы Вы бросили то, для чего бог наделил Вас такими редкими преимуществами: таланта, даровитости и усердия! Как могла прийти в голову такая ужасная мысль, просто не понимаю. Значит, у Вас нет из министерства никакого пособия? Но если нет в данную минуту, так можно попытаться, чтобы оно было. Я уже написал об этом Бычкову 1J, напишу же завтра министру,
Влтрпглэв (IJjнэт
ВикенТЬРПИЧ)
(183В—1923)
12 Бычков Афанасий Федорович — русский археограф, академик Петербургской АН, с 1891 г. Председатель Археографической комис. син, е 1693 г.— Пред.седлгелъ Отделения русского языка и словесности (OP Я С) АН,
