Ранне-индоевропейский праязык - Андреев Н.Д.
Скачать (прямая ссылка):
Окончательный выбор в пользу трактовки «шва индогерманикум» как трех велярноснирантных фонем был сделан нами сперва исходя из чисто системных соображений (см. 1.1.9). Что касается поддержки этого вывода алтайскими данными, то она была осложнена тем обстоятельством, что велярные спиранты в языках этой группы имеют весьма пестрое происхождение. Монгольские и тюркские велярные спиранты в большинстве своем представляют результат лениции велярных же смычных; в тунгусо-маньчжурских языках таких спирантов наблюдается гораздо больше, но и пути их возникновения разнообразнее: они могли возникать из губного глухого смычного P (эвенк, hajlkta «трава», удэг. xaikta при ульч. paikta, пан. pajakta), из велярного глухого смычного К (сол. xonnori «черный» при негид. konnojin, эвенк, коппошо), из зубного глухого спиранта S (эвен, ham «знак», «метка» при эвенк, sama, орок, samalk'i).
Однако — и это исключительно важно — имеются многочисленные случаи, когда все TM языки обнаруживают спирант и только спирант: эвенк. Ьоу-«отрубать», «отрезать», эвен, hon-, негид. хоцпї-, ороч, xoni-, удэг. xonn'a-, нан. хої-. Другой пример: эвенк, hagdali- «порвать», «разорвать», эвен, hagdal-, негид. xagdam-, ороч, xagda-, нан. xagda-. Именно такие сквозные TM
S6
СоиїШстБШі и .укааьшают ua у/су^ч/ш^ііолярШїіисііираіі'шТМ праязыка,^ не являющиеся следствием ослабления других PA согласных її восходящие прямо к борсальным фонемам щелевого способа артикуляции. Совершенно такой же слой первичных велярных спирантов, не сводимых ни к каким другим фонемам, имеется и и . уральских языках.
использование этих архаических PA и PУ велярных спирантов и соотнесение их с ИЕ реликтовыми данными, а также с РИЕ системными реконструкциями составляет одну из принципиальных особенностей, отличающих наше бореальное построение от предшествующих.
Достаточно существенным представляется четвертое отличие бореальной концепции от некоторых из более ранних теорий родства между ИЕ и другими языковыми семьями: оно состоит в признании трех рядов велярных смычных (симплевелярного, палато-велярного, лабиовеляриого). Сведение этих трех рядов к двум или — что еще хуже — к одному (подгоняя под семито-хамитскую систему согласных) несостоятельно прежде всего потому, что попытки объяснить второй фокус у лабиовелярных и у палатовеляр-ных при помощи так называемого «поглощенного вокализма» приводят к абсурду.
Действительно, если Gw-R- «гора» появилось как следствие развития GU-R-, то как объяснить тог факт, что последнее сохранилось в нестяженном виде и означает «пылать» (см. № 31)? Если Kw-R- «червь» возникло на базе KU-R-, то почему, оставшись не-стяжённым, последнее значит «кислое молоко» (см. П главу, № 73)? Если Ghw-R- «прогревание на солнце, у огня, на огне» восходит к GhU-R-, то где причина того, что семантика последнего, в его нестяженном облике, описывается посредством «насторожиться», «озираться» (см. № 36)?
Подобные вопросы могут быть заданы по отношению ко всем сорока семи РИЕ корневым словам, содержащим двухфокусные смычные, что и дает полное семантическое опровержение гипотезы о «поглощенном вокализме» как источнике формирования лабиовелярных и палатовелярных согласных. Другим веским аргументом в пользу трехрядности велярного консонантизма БП является троякое отражение соответствующих согласных в обско-угорских и тунгусо-маньчжурских языках (см. 1.1.9).
Пятое базисное отличие относится к постановке вопросов морфологии. Дофонематический статус силлабемы, отсутствие каких-либо иных словообразовательных средств кроме корнесложе-ния, использование ударения только как выразителя цельнооформ-ленности композиты и показателя места ее смыслового центра — все эти типологические черты свидетельствуют не просто об изолирующем, а о доморфологическом строе, причем как раннеиндоев-ропейского, так и бореального праязыка. Различие между более древним БП и произошедшим от него РИЕ находится не в сфере типологии, а в степени развития корнесложения: в бореальном праязыке оно едва начиналось, тогда как в РИЕ оно достигло
37
столь высокой степени, что со временем стали неизбежными процессы частичной деэтимологизации композит, возникновения на этой почве детерминативного способа словопроизводства, наконец, зарождения в его недрах грядущего аффиксального словоизменения.
Таким образом, в противоположность нашим предшественникам, мы не пытаемся в ходе компаративистского анализа трех сравниваемых языковых семей реконструировать какие-то общие для них элементы морфологии — по той простой причине, что морфологические категории и средства их обозначения не только моложе бореального праязыка, но и не могут быть отнесены даже к начальным периодам самостоятельного существования РИЕ, РУ и PA как выделившихся из БП и обособившихся друг от друга языковых групп.
Возникает естественный вопрос: почему при одной и той же отправной точке развития три ветви бореального праязыка пошли по столь разным путям генезиса морфологии? В принципе в этом нет ничего удивительного: на одном и том же 11ИЕ базисе сложились столь разные грамматики, как хеттская и санскритская; потомки праславянского, современный болгарский и современный русский ощутимо далеки друг от друга по своему грамматическому строю. Возвращаясь к конкретному вопросу о дивергенции между РИЕ, РУ и PA в ходе становления их морфологии, можно видеть причину столь разных эволюционных линий прежде всего в том, что основная масса корнесложных образований в каждой из трех ветвей БП создавалась уже после их отделения друг от друга, а ведь именно корпус древнейших композит был исходной субстанцией для формирования парадигмы детерминативов, ставшей, в свою очередь, строительным материалом для грядущего словоизменения. Большие различия между этими автономно образованными массивами композит неизбежно несли в себе зародыши еще больших отличий в полузнаковых парадигмах детерминативов, что неотвратимо влекло за собой дальнейшие расхождения на путях генезиса морфологии.
