Новые земли и освоение Сибири в XVII—XIX вв. - Ананьев Д.А.
Скачать (прямая ссылка):
В 1980х гг. вышли в свет статьи Р.Фишера по истории сибирской картографии205; английского исследователя Т.Арстронга - об истории освоения Северного морского пути206. С серией статей, посвященных первым исследователям Сибири, выступил британский натуралист Дж.Стюарт207. Значение трудов немецких историков XVIII в. показал западногерманский исследователь у.Герман, автор статьи о казачестве восточных регионов России208. О выдающихся научных достижениях И.Миллера и И.Гмелина писал канадский историк Дж.Блэк209. Ценность указанных работ определяется достаточно высоким уровнем анализа источников - сочинений путешественников, ученых, а также публикаций в европейских периодических и справочных изданиях XVII-XIX вв.
В 1970-х гг. возрос интерес западных исследователей к истории миссионерской деятельности русской православной церкви в восточных колониях. Взаимосвязь правительственной политики и деятельности православных миссий стала предметом исследования американского историка О.Кобцева, в 1985-88 гг. занимавшего должность директора Вениаминовского исследовательского института (г.Кадьяк, шт.Аляска). По мнению О.Кобцева, изучение исто-
205 Fisher R.H. The Early Cartography of the Bering Strait Region//Arctic 37 (4), 1984.
206 Armstrong T. In Search of a Sea Route, 1553-1619//Arctic, Vol.37, no.4 (December 1984).
207 Stewart J.M. Britain's Siberian Connection//Stewart J., Wood A. Siberia. Two Historical Perspectives. London, 1984; Stewart J. Early Travelers, Explorers and Naturalists in Siberia//Asian Affairs, 1984, vol.15, no.l.
208 Gehrmann U. Казачество восточных регионов России в освещении немецких источников XVIII BeKa//Australian Slavic and East European Studies, vol.7, no.l, 1993.
209Black, J. L. G.F. Muller and the Imperial Russian Academy, Kingston / Montreal 1986; Black J.L.J. - G. Gmelin and G. - F. Muller in Siberia 1733 -43: A comparison of their reports, in: Wood, Alan / French, R. A. ( Hg.): The Development of Siberia. People and Resources, New York 1989.
102
рии духовных миссий в Сибири должно помочь ответить на вопрос, использовало ли государство церковь в качестве «лаборатории» для выработки политики в отношении коренных народностей Северной Азии и Северной Америки210.
Исследователь отверг выводы дореволюционных и советских историков Сибири о слабом влиянии миссий на жизнь коренного населения. По наблюдениям О.Кобцева, на рубеже 70-80-х гг. XX в. как на Западе, так и в СССР началось оформление нового направления - прежде всего, в этнографической науке, связанного с переосмыслением истории сибирских православных миссий. Представители данного направления, к числу которых можно отнести и самого О.Кобцева, указывали на новые тенденции в истории духовных миссий, проявившиеся в XIX в. и связанные с распространением идей романтизма и национализма.
С одной стороны, активизации деятельности церкви способствовала убежденность в ценности самоопределения, характерная и для представителей романтизма; с другой - попытки идеологов самодержавия обосновать уникальность России, в которой стали видеть единственное православное государство, не утратившее своей независимости. Но империя была многонациональной, и для многих живших в ней народов православие ничего не значило - отсюда актуальная задача христианизации. В XIX в., как отмечал О.Кобцев, были предложены и новые методы христианизации - перевод религиозной литературы на языки нехристианских народов, что способствовало развитию письменности у некоторых из этих народов; требование к миссионерам действовать мягко, проявлять терпимость; создание при миссиях школ, готовивших священников из среды коренного населения211.
Практическое применение этих методов описал английский исследователь Д.Коллинз в статье «Колониализм и развитие Сибири: историческое исследование православной миссии на Алтае (1830-1913 )». Для Д.Коллинза также несомненно существование прочной связи между светскими и церковными властями в Сибири, но, в отличие от советских историков Сибири, он не считал христианское миссионерство орудием европейского колониализма, высоко оце-
210 Kobtzeff O. Ruling Siberia: the Imperial Power, the Orthodox Church and the Native People//Sibirica II, 1986, no.4. P.13.
211 Ibid. P.9-11.
103
нивая вклад миссии (и, в частности, ее основателя Макария Глухарева) в развитие культуры Алтая212.
В целом, существующие в современной западной историографии основные концепции сибирской колонизации свидетельствуют о противоречивости развития данного историографического направления. В спорах историков камнем преткновения стал вопрос о роли правительства в освоении Сибири, о последовательности правительственной политики в отношении восточных колоний. В основе этой дискуссии была необходимость определения сущности территориальной экспансии России, объяснения причин устойчивости ее позиций в Сибири и на Дальнем Востоке.
Концепция, наиболее ранняя из предложенных зарубежными историками и связанная с именами Г.Бэнкрофта, Ф.Голдера, А.Краузе, содержала выводы о военном характере сибирской колонизации, об имперских амбициях России и погоне за пушниной как основной причине «русской восточной экспансии». Но сторонники данной концепции отмечали и хаотичность действий «русских колонизаторов», отсутствие четкого правительственного плана, хищническую эксплуатацию природных ресурсов и коренного населения Сибири, что неизбежно должно было подорвать основы русского присутствия в Северной Азии. Однако позиции Росси в регионе представлялись достаточно прочными, и требовалось более глубокое объяснение причин сибирской колонизации.
