Новые земли и освоение Сибири в XVII—XIX вв. - Ананьев Д.А.
Скачать (прямая ссылка):
Попытки преодоления данного подхода прослеживаются в работах А.Вуда и Б.Дмитришина. Так, А.Вуд писал о пагубном воздействии созданной в Сибири пенитенциарной системы на ход колонизации, несмотря на то, что правительство видело в сибирской ссылке один из инструментов хозяйственного освоения края195. По мнению А.Вуда, М.Сперанский лишь заложил основы более разумной системы управления, но принципиально ситуацию не изменил. Вместе с тем, историк определил «русскую восточную экспансию» как один из инструментов усиления русского самодержавия. Успешность освоения Сибири, таким образом, зависела, прежде всего, от действий правительства, а не коррумпированного сибирского чиновничества196.
Американский историк Б.Дмитришин отмечал одновременно отсутствие четкого плана колонизации и объединение усилий центральных органов управления и местной администрации, все же считая сибирскую систему управления эффективной, способной осуществлять контроль над новоприсоединенными территориями
193 RaeffM. Siberia and the Reforms of 1822. Seattle, 1956. P.129-136.
194 Ibid.
195 Wood A. Russian "Wild East": Exile, Vagrancy, Crime in Siberia, XIX c.//Wood A. The History of Siberia. From Russian Conquest to Revolution. London, 1991. P.l 18.
196 Wood A. Introduction: the Role of Siberia in Russian History//The History of Siberia. From Russian Conquest to Revolution. London, 1991.P.10.
97
и «обеспечить в требуемой мере использование природных и людских ресурсов»197.
То обстоятельство, что царское правительство зачастую не знало о тяготах аборигенного населения, не служило для Б.Дмитришина основанием для противопоставления действий Москвы и сибирских воевод, поскольку в случае народных волнений правительство не только проводило судебное разбирательство, но и направляло в Сибирь дополнительные войска, в случае необходимости выполнявшие функции карательных отрядов198.
К сходным выводам пришел английский исследователь Дж.Форсис, автор монографии, посвященной взаимоотношениям пришлого и коренного населения Сибири. Впрочем, основной целью его работы было опровержение выводов советских историков Сибири о прогрессивном значении русской колонизации, о неизбежности и объективности этого процесса. В представлении автора, самобытные культуры коренных народностей неизбежно разрушались под натиском вторгнувшейся русской цивилизации, предпочитавшей методы насилия и принуждения принципам «мирного сосуществования»199.
Дж.Форсис показал пагубность контактов замкнутых этнических образований с теми, кто вторгается в их привычную среду обитания и меняет сложившийся жизненный уклад. Примеров столкновений коренного населения с пришлым в истории Сибири множество - в их числе поход Ермака, разрушившего поселения хантов, манси и татар; столкновения русских с тунгусами, якутами, киргизами й бурят-монголами в первой половине XVII века; восстания башкир и камчадалов, покорение айнов, ительменов, чукчей в XVIII вв. и т.п.
Сам факт сохранения вплоть до наших дней малых народов Севера, Сибири и Дальнего Востока как этнических общностей (что в
197 Drrrytryshyn B. Russian Expansion to the Pacific, 1580-1700: A Histo-riographical Review//Siberica. A Journal of the North Pacific Studies Center. Portland, 1990/ Vol.1. No.l. P.31-34.
198 Dmytryshyn B. Administrative Apparatus of the Russian Colony in Siberia and Northern Asia, 1581-1700//Wood A., ed. The History of Siberia. From Russian Conquest to Revolution. London, 1991. P.34.
199 Forsyth J. The History of the Peoples of Siberia: Russia's North Asian Colony, 1581-1990. Cambridge, 1992. P.117-119.
98
отечественной историографии рассматривалось как достижение русской колониальной политики) все же не противоречил утверждению историка о трудности выживания этих народов. Негативными последствиями русской колонизации было распространение ясачной системы и захват аборигенов в заложники; превращение инородцев в крепостных и их насильственная христианизация; экстенсивные методы хозяйствования русских поселенцев, разрушавших привычную среду обитания сибирских инородцев.
Другой английский историк, Д.Коллинз, не был склонен преувеличивать меру жестокости, проявившихся в отношениях русских колонизаторов и сибирских аборигенов, но признавал, что далеко не все из сибирских народов сумели приспособиться к изменившимся условиям, а, следовательно, выжить200.
В целом, в современной западной историографии следует признать преобладающим вывод о негативном воздействии русской колонизации на жизнь коренных народностей Сибири, но если раньше исследователи объясняли все разнонаправленностью действий центральных и местных властей, то в новейших исследованиях Дж.Форсиса, Ю.Слезкина, у.Линкольна201 ответственным за выработку политики в отношении «инородцев» предстает, прежде всего, правительство.
Наиболее последовательной политика царского правительства в отношении колоний выглядит в работе у.Линкольна, считавшего «дикость и произвол властей» вполне естественным проявлением общего хода колонизации. Не случайно историк возродил и выдвинутый в свое время Дж.Ланцевым тезис о продуманности и последовательности действий правительства уже на раннем этапе колонизации, что связывалось с именем Бориса Годунова, а также об активном вмешательстве государства в жизнь сибирской колонии в период правлений Петра I, Екатерины II и Александра I.
