Синяя Летопись - Гой-лоцаиа Шоннупэл
ISBN 5-8071-0092-1
Скачать (прямая ссылка):
- Пусть будет так! В будущем тебя ждет больше, чем то, чего я достиг! Он вручил ему также ключ от библиотеки, сказав:
- Там есть раздел Учения, неизвестный в этом монастыре! Я не проявлял жадности в делах, касающихся этого Учения, но я скрыл его по совету Пагмодупы из-за некоторых знаков. Ты можешь раскрыть его и даровать тем, кто будет просить его.
Чансэну он сказал:
- Бремя сохранения Таглуна поровну поделят Чансэн и Ринченгён. Рингён совершил продолжительные погребальные ритуалы по Таглунтанпе и
Сангье Гомпе. Кенпова сказал ему:
- Теперь, Драгоценный, молю проверить книги! Он ответил:
- О, Кенпова! Учителя нашей линии, должно быть, знали, как проповедовать нужное учение, раз к ним приходили ученики. Нужен ли какой-то кальянамитра, знаток текстов? [97а ]
Тех, кто просил наставлений, Ринченгён учил тому, что могло изменить их. Он выказывал беспристрастие к добродетельным, злым и бездарным. Много раз его видели как Таглунтанпу. Много раз он сам являл разные проявления своего физического тела. Кроме того, его видели как Шакьямуни, Самвару и других божественных существ. Есть также много рассказов о его великом даре предвидения. Много раз он излечивал больных, правильно распознавая знаки, восстанавливал зрение слепым и слух глухим, помогал увечным. Он построил чайтьи (sku-'bum) с хранилищами изображений Cbum-khang).
Раскапывая гору на месте одного такого хранилища, он почувствовал боль в ноге. Он расспросил людей, хорошо знавших признаки этой местности, и они сказали ему, что это гора жизни его Учителя, и поэтому раз он раскопал ее, она ему навредила. Тогда он сделал серебряный реликварий размером в локоть и одну пядь, поместил в него изображение Пагмодупы, сидящего на солнечном диске, сделанное из 17 санов золота. В центре солнечного диска он поставил изображение Таглунтанпы Великого под зонтом, сделанное из одной меры (дэ) серебра. Оставшееся серебро он использовал для большого изображения Таглунтанпы. Затем он пригласил упадхьяю, ачарью и других, кто имел право давать совет, и сказал им:
- Изображений и книг слишком много! Их нельзя поместить в храм. Соберите совет, чтобы обсудить строительство двух малых храмов, и дайте мне знать о решении.
Ачарья Ку сказал:
- Любой храм хорош! Нам следует заниматься созерцанием и толкованием Учения. Один-единственный отшельник лучше сотни Праджняпарамит в 100 тысяч стихов ("Шатасахасрики"), написанных золотом.
Другие сказали:
- Умоляем, давайте построим храм, а также будем созерцать и толковать Учение.
Когда ему исполнилось 34 года, в год Дерева-Обезьяны (1224), Куел Ринченгён начал строить большую вихару. Они послали людей в Нагшо рубить деревья, но обитатели Дихуна возражали. Тогда они привезли дерево из Бо. Много дерева привезли из До. [976] Примерно в это время он получил ключи от Пондо. После этого племянник Дихунпы попросил его привести древесину из Нагшо, и они привезли ее оттуда. Тэнка изучил знаки местности и сказал:
- Будет хорошо, если мы построим ее как основу главной улицы. Поэтому они построили ее в начале главной улицы. В этом храме они поставили
80 колонн, в верхней галерее было четыре ряда колонн, всего 32. В нижней галерее было 24 колонны в три ряда. В каждой из боковых галерей было шесть колонн, всего 12. В каждом из нефов были две колонны. В первом зале (гохан) были четыре колонны. Веранда за главными воротами имела четыре колонны, всего 80. Было там 13 капителей. В год Мыши (1228) они завершили верхнюю и нижнюю галереи1.
Затем Ринченгён назначил упадхьяю и ачарью, заставил их посвящать других и таким образом открыл врата религии. Он ввел изучение Дхармы и созерцательную практику, Сам же Куел Ринченгён следовал примеру Таглунтанпы Великого. Он не добавлял новых наставлений и не менял ни одного слова в текстах молитв и торжественных пожеланий. Он постоянно бодрствовал и не склонял голову на подушку. Отправившись в Северное нагорье, он заставил свою свиту воздерживаться от мяса. Когда ему преподносили оружие, он велел ломать его в своем присутствии. Священные предметы, преподносимые ему, он принимал собственными руками. Другие подношения собирали его люди. Он не проповедовал женщинам и не разговаривал с ними. Он не любил бессмысленные шутки. Когда стал настоятелем, те, что хотели быть его благодетелями, были очень бедны, но затем они разбогатели, и подношения умножились. Множество людей кормилось из его дворца. Каждый месяц они получали по полмеры (дэ) зерна. Он давал гарантии от имени других. Некоторых полностью обеспечивал из своего дворца. Из своего же дворца он поддерживал 82 хозяйства. Глядя на поток вещей, поступающих со стороны, люди думали: "Где они будут все это хранить?" А видя раздаваемое из его дворца, думали: "Сможет ли он выдержать такие затраты?" [98а]
Он заполнил большую вихару тремя видами предметов почитания. Сначала, когда он стал настоятелем, монахи, обещавшие не расходиться, разбрелись, не слушая его. Монашеские кельи лежали в руинах, и оставалось лишь около 700 монахов. Затем число монахов увеличилось и достигло 2800. Оно продолжало расти и, наконец, собралось до 3700 монахов. Число монашеских келий тоже увеличилось. К моменту его смерти собралось около пяти тысяч монахов. Заняв место настоятеля, он владел не более чем семью мешками ячменя. Ему нужно было также заплатить долг около пятисот санов золота. Позднее все комнаты его дворца заполнились золотом, серебром, шелками и проч. Загоны монастыря были полны тысячами яков и лошадей. Поговорка "никому не потягаться даже с собакой из Таглуна" зародилась в его время.
