Атлетическая подготовка допрызывника, или Тельняшка в награду - Сорокин Ю.К.
ISBN 5-85009-193-9
Скачать (прямая ссылка):
Александра Никитична и приохотила меня к спорту. Я и сам не заметил когда. Упражнение покажет, книжку даст почитать, подробно и толково ответит на вопрос.
В школьной футбольной команде, которую я сам и организовал, меня выбрали капитаном, и я старался изо всех сил, чтобы товарищи не пожалели о своем выборе.
В 10 лет прочел книжку о Суворове. С тех пор мать не раз, наверно, подумывала, что сынок не в себе. Спал
34
я только на полу, на жесткой подстилке. По утрам, голый до пояса, выскакивал на мороз и ошпаривал себя ледяной водой. Чтобы была холодней, кидал в нее снег. Ранней весной перебирался спать на сеновал. Спал там до глубокой осени. Раз проснулся, смотрю — на одеяле, на подушке на два пальца снег. А мне хоть бы что!
Кумир мой — Александр Васильевич — часто мелькал перед моими глазами. Вот он просыпается на своей солдатской постели, полуодетый кидается в седло, и понес его горячий конь, понес! Мимо осенних рош, мимо сжатых нив. Копыта с разлета бьют синее зеркало реки. Студеные брызги хлещут по бокам юнца Суворова. А он не замечает холода, привык! Брод позади. Свистит в ушах стеклянный осенний воздух. Летят из-под торопливых копыт комья земли...
Будущую профессию обычно выбирают трудно и долго. Я все решил за один день. Буду военным. Решил и целых девять лет готовил себя к этому поприщу.
Зимой становился на лыжи. Наверное, в глазах окружающих я был большим чудаком. Как лунатиков манит лунный свет, так и меня ненастная погода обязательно выманивала из дому. Когда за окном, закручивая снежную карусель, начинала беситься метель, я поднимался с места и брался за лыжи.
— Куда тебя несет? — всплескивая руками, спрашивала мать.— Погляди, какая непогода!
Но именно непогоду я и любил. Зимой сумерки наступают рано. Колючий снег впивается в лицо. Щиплет мороз. В низких окнах домов теплятся огоньки. Становлюсь на лыжи (Тетюши не Москва, лыжня начиналась прямо у калитки родного дома) и ныряю в белую тьму.
Под ногами — снег, над головой — снег, по сторонам — снег...
А мне хорошо идти и думать о моем житье-бытье, смахивать варежкой пот с разгоряченного лица и радоваться, что нисколько не страшен мне любой буран.
Лет в пятнадцать притащил домой пудовик и две гантели по шесть килограммов. В те годы на помостах страны гремели имена Николая Шатова, Григория Новака, Якова Куценко и Сергея Амбарцумяна. Газеты и журналы с их снимками иногда попадались мне на глаза. Но впечатления они не производили. В Тетюшах ни одной штанги не водилось. Этот снаряд казался мне странным, диковинным. Другое дело пудовик. Вначале я,
35
что называется, баловался. А потом втянулся в занятия не на шутку. Пропущенные тренировки были как ЧП.
Юность кончилась в 17 лет. Я учился в восьмом классе, когда началась война. Мать глянула на меня и слезы заблестели в ее глазах. Заморгала часто-часто, загоревала. Отца к тому времени уже не стало. Схоронили год тому назад.
Внешне в моей жизни почти ничего не изменилось. Я закончил восьмой класс. Начал учиться в девятом. Все шло вроде бы нормально, но разлад с самим собой уже назревал.
Немцы шли вперед. Когда Левитан перечислял по радио оставленные города и села, мне становилось страшно и было не по себе. Словно сердце попало под пресс, который все туже и туже закручивает вражеская рука. Я уже не мальчишка. Грудь колесом. Крепок. Силен. А кругом война. Беженцы. Похоронки. Фронт захлебывается в крови. А я, крепыш и здоровяк, так упорно готовивший себя к военной службе, как ни в чем не бывало хожу в школу, доказываю теоремы, учу наизусть стихи.
В 43-м я перебрался в десятый класс. Однажды, придя из школы, увидел на столе мокрый от материнских слез кусочек серой бумаги — повестку из военкомата.
Мать кинулась ко мне, обняла. Вот и настал день, к которому я готовился много лет.
— Сыночек, убьют тебя! — причитала мать у меня на груди.
А у меня словно камень с души свалился. За мою семью, за мою спокойную школьную жизнь там, на фронте, проливали кровь. Теперь настал мой черед защищать других.
Я уже видел себя в солдатской шинели, с ППШ в руках. Но в солдаты я не попал. Медики глянули на мою фигуру и наложили резолюцию — во флот. Немцы еще держались за Крым, когда мы в Кобулети начали проходить курс молодого краснофлотца. Я надеялся, что после этого без задержек попаду на настоящую войну. Но не тут-то было. Из Кобулети судьба забросила меня вместо фронта в Геленджик, в школу водолазов. Определенно, сила и здоровье служили мне скверную службу.
На фронт мне удалось попасть только перед самым концом войны. Первой операцией, в которой я участво-
36
вал, был десант. Темной ночью на катерах мы вошли в устье небольшой реки в Бессарабии. Ждали встречного огня. Но немцам, видно, было уже не до нас. Без всяких помех мы высадились на берег и начали разоружать потрепанные деморализованные части.
Трое раненых — вот и весь урон, который враг нанес нашей роте. Из Бессарабии нас на бронекатерах перебросили в Румынию, где мы помешали фашистам взорвать румынские военные корабли. Из Румынии попали в Болгарию. Встреча, которую нам оказали, до сих пор стоит у меня перед глазами. Нас обнимали, качали, целовали, засыпали цветами... Люди плакали от радости, подходили, трогали наши бушлаты, словно хотели убедиться, что мы не привиделись, что мы действительно пришли. Тогда я впервые почувствовал себя не просто Аркадием Воробьевым, а посланцем своей страны».
