Джироламо Кардано - Гутер Р.С.
Скачать (прямая ссылка):
Добавим к этому, что ко многим автохарактеристикам Кардано, особенно отрицательным, следует относиться осторожно: они нередко опровергаются его же рассказами о каких-то реальных событиях и происшествиях. Он, например, часто упрекал себя в трусости. Но когда однажды некий прохожий под аркой Миланского собора подвергся нападению, он, Кардано, не раздумывая бросился ему на помощь. И нам совсем не кажется «опрометчивым и необдуманным» его поведение во взаимоотношениях с Тартальей, Скалигером или, скажем, с парижскими медиками.
Легко предположить, однако, что Кардано был человеком малоприятным, особенно для тех, к кому он относился с презрением, или для людей «заурядных и не блещущих талантами». Только люди выдающиеся — то ли талантом, то ли душевными качествами — пользовались его любовью. Он был убежден в том, что «иметь дру-
182
гом выдающегося человека — признак великой мудрости». И с такими людьми он «никогда сам не порывал уз дружбы, и если их приходилось порывать, то никогда не выдавал тайн своих бывших друзей и не попрекал их». С неизменными мягкосердечностью и заботливостью он относился и к своим близким — к жестокому отцу, неразумному старшему сыну и даже к бандиту Альдо, никогда не распространялся о своих ссорах с домочадцами. Десять завещаний, написанных им с 1531 по 1576 год, показывают, что он заботился не только о родственниках, но и о слугах.
Вынужденный в течение всей жизни прибегать к покровительству мирских и духовных владык, Кардано неизменно занимал по отношению к ним позицию верно-поданного. «Никогда не делай того, что не угодно князю»,— поучал он своих детей. «Если в отношениях с власть имущими или лицами более высокого сословия, особенно заслуженными, кто-либо из них обращается с тобой дурно, будь с ним тем более вежлив и безукоризнен; во всем надо соблюдать спокойствие». Что это? Заурядное филистерство или «разумное» приспособленчество? А может быть, тайная насмешка над власть имущими? Ведь писал же он: «Верность людей соизмеряй их выгодой, если их духовная сущность не стоит выше всяких материальных интересов» (разрядка наша.— Авт.).
Для нас наиболее привлекательной чертой характера Кардано является его огромное трудолюбие. «Я совершенно не выношу терять время...»; «...едучи верхом, и принимая пищу, и лежа в постели, и бодрствуя, я всегда что-нибудь обдумывал и соображал»; «во мне постоянно только размышление»; «склонный к постоянным размышлениям, я часто обдумываю множество вещей, столь же грандиозных, сколь иной раз и неосуществимых, и притом могу размышлять о двух предметах сразу». Это не голословные утверждения и не хвастовство: многие десятки книг и неопубликованных рукописей подтверждают слова Миланца. Он постоянно жаловался на слабую память и на то, что приходилось тратить много времени на многочисленные выписки, на записи слухов и рассказов очевидцев. А сколько сил отнимали доработка и переработка рукописей, подготовка к печати огромной литературной продукций! Привычка к постоянной, напряженной работе за письменным столом настолько вошла
183
в плоть и кровь Кардано, что никакие радостные или печальные события не могли остановить его перо. «Более чем в ином я был постоянен в занятиях, в особенности в писании книг, так что сколько бы раз мне ни делали самых заманчивых предложений, я не отступал от установленного образа жизни и упорно продолжал начатое дело...» И нас не может не привлекать в Кардано его постоянное стремление оставаться самим собой и в тяжкие минуты жизни, и на вершине славы. «Как бы меня иной раз и ни соблазняла благосклонность судьбы и многочисленные мои успехи, я тем не менее никогда не изменял своего поведения и не становился ни заносчивым, ни нетерпимым, ни презирающим бедных, ни забывчивым в отношении прежних друзей, ни грубым или надменным на словах и в беседе».
Итак, не относятся ли к КарДано слова, сказанные Корнелием Непотом об Алкивиаде: «На этом человеке природа, очевидно, испытала все, что она может сделать. Все писавшие о нем согласны, что никто не превосходил его ни хорошими, ни дурными качествами»?
Предоставляем судить об этом читателю. Пусть он только всегда помнит совет, а может быть, просьбу, самого Миланца: «Если... кто без пристрастия захочет судить о моих проступках и задумается над тем, как я дошел до них, то... пусть будет принято во внимание состояние моего духа, условия необходимости, стечения обстоятельств, то горе, какого мне стоили совершенные мною ошибки...»
Нам же кажется, что лучшей характеристикой Кардано являются его собственные слова: «Я взял своей эмблемой ласточку, ибо считал ее во многих отношениях олицетворяющей мой собственный нрав и привычки: она не причиняет людям никакого вреда, не избегает жить в соседстве бедных, постоянно обитает среди людей и, тем не менее, никогда не делается ручной... живет семейной жизнью, но сохраняет свободу движений и не держится стаями, услаждает пением хозяина дома и не выносит неволи...»
Но если Кардано-человек противоречив, загадочен, неоднозначен, то что же можно сказать о Кардано-уче-ном?
