Русский язык - Виноградов В.В.
ISBN 5-200-03017-Х
Скачать (прямая ссылка):
Известно также, что слова с формальными признаками мужского рода не бывают словами общего рода, хотя свободно применяются к существам женского пола (например: она — гений, талант; она — образцовый педагог и т. п.; ср. у Достоевского в «Бесах»: «Давеча этот иезуит предводительша закинула тоже несколько саркастических намеков о вчерашнем»). Напротив, некоторым именам с формальными признаками женского рода свойственны значения лица мужского пола (например: повеса, портняга и т. п.). Многие разряды слов на -а относятся к лицам и мужского и женского рода: мымра, жила, растрепа, пустомеля, сквалыга и т. п. Ср. также разговорные конструкции типа: он —такая пьяница и зтот пьяница; какая неряха и невообразимый неряха; страшная каналья и т. п. Ср. у Тургенева в рассказе «Муму» жалобы башмачника Капитона: «Горемыка я, горемыка неисходная!»
§ 7. Приемы выражения и изображения категории лица
посредством грамматических признаков женского рода
Из системы родовых соотношений имен существительных несколько выделяется довольно многочисленная, разнообразная и очень экспрессивная группа слов общего (вернее: и того и другого, и мужского и женского) рода, оканчивающихся в именительном падеже на -а(-я) и означающих лица не только женского, но и мужского пола.
Некоторые, правда очень немногие из существительных, имеющих грамматические признаки женского рода, прямо указывают на лиц мужского пола (например: вельможа, воевода, владыка, старейшина, вития, староста и некоторые другие). Но разряд таких слов на -а, принадлежащих только к мужскому роду, архаичен и непродуктивен. Подавляющее большинство подобных слов — общего рода. Современная научная грамматика вслед за А. X. Востоковым и А. А. Шахматовым видит в словах мужского рода на -а один из существеннейших грамматических признаков категории лица, выделившейся из общего значения предметности (быть может, под влиянием местоимений). Категория лица противопоставляется категории н е - л и ц а.
Вопрос о словах мужского рода на -а не исчерпывается простым указанием на принадлежность их к категории лица. Из русских лингвистов последнего времени это понял проф. А. М. Пешковский. «Существительные типа воевода, судья, — писал он, — мы считаем особой синкретической родовой категорией... считаем, что сочетание женских окончаний с обозначением лиц мужского пола в основе и с мужским согласованием прилагательного есть особый факт речевого сознания, различающего эти противоречивые элементы и известным образом синтезирующего их, а в некоторых случаях даже намеренно, в порядке новообразования, сочетающего их. Другими словами, мы видим здесь нечто вроде „маскулинизированного женского рода" или, вернее, ,,феминизированного мужского'4 (от masculinus — «мужской» и femininus — «женский») с особым сочетанием значений...» 35
W
Но проф. А. М. Пешковский не успел изложить свою точку зрения. Он даже упустил из виду, что эта «синкретическая родовая категория» давно привлекала внимание грамматистов Зб. Были попытки с разных сторон подойти к ней и осветить ее значение в русском литературном языке, а также ее генезис. Уже Востоков указал, что слова общего рода на -а «означают качества людей»37.
Павский в своих «Филологических наблюдениях»38 не только связал слова общего рода на -а с категорией лица, но и отметил их яркую экспрессивную окраску: «Почти все они изображают лица мужского и женского рода с низкими качествами и если возвышают и увеличивают их, то увеличивают до безобразия»39. Павскому бросилось в глаза и то, что «один вид с унизительными приняли имена властителей и лиц почтенных, как-то: воевода, владыка, староста, старейшина, вельможа, судья, вития, предтеча... и др.»40.
Вслед за Павским пошел К. С. Аксаков в своем «Опыте русской грамматики». Он старался осветить вопрос о семантических основах категории общего (мужско-женского) рода с другой стороны: «Взятые сами по себе, имена эти — рода женского; в них выразилось понимание дела в женской форме слова. После, понимание это (так как в таких именах выражается: или более или менее отвлеченное понимание, а не название предмета, или же предмет, взятый в метафорическом смысле) [разрядка наша. — В. В.\ перенесено было в действительности на лица мужского пола, — в иных словах употребляясь и в женском смысле вместе, для лиц женского пола,—а в иных — уже только в мужском (судья)»41’.
Таким образом, К. С. Аксаков обратил внимание на два обстоятельства:
1) преобладающее большинство слов общего рода на -а представляет собою результат метафорического или вообще переносного применения отвлеченных или конкретных слов женского рода к лицам. Первоначально это слова женского рода;
2) они являются собственно не названиями лиц, а их характеристиками, их прозвищами (за немногими исключениями).
Ф. И. Буслаев43 и особенно А. А. Потебня44 глубже вникли в причины перехода конкретных, абстрактных и собирательных понятий (вроде слуга, служба, простота, старина, мужчина и т. п.) в категорию лица. Они приоткрыли завесу над историей развития слов общего рода на -а. Ими же были выявлены приемы и принципы метонимического и метафорического применения слов женского рода к лицам мужского пола, например: голова, сирота, юла и т. п. Ср.: «Он — баба. Жалкая, впрочем, баба; его совсем не стоило бы любить женщине» (Достоевский, «Бесы»); «А ведь все кончится тем, что эта старая баба Петр Николаевич и его сестра попросят у него извинения» (Чехов, «Чайка»),
