Англия под властью дома Стюартов. Т. 2 - Юм Д.
ISBN 5-89329-531-5
Скачать (прямая ссылка):
Более всего Кромвель страшился заговоров с целью его убийства, ибо никакая степень бдительности не могла уберечь его от подобной опасности. Полковник Титус, под именем Аллена, написал весьма пылкую речь, в которой призывал англичан воспользоваться этим способом мести; и Кромвель знал, что охваченные бешеным гневом роялисты вполне способны осуществить подобную доктрину на практике. А потому он прямо им заявил, что умышленное убийство есть прием низкий и подлый и что сам он никогда не обратится к столь постыдному средству борьбы, но если они первыми хотя бы попытаются к нему прибегнуть, то нх ждет страшное возмездие. Для этого, предупредил Кромвель, у него есть все необходимые орудия, и он не остановится до тех пор, пока не истребит королевскую фамилию до последнего человека. Эта угроза в большей степени, чем все меры предосторожности, обеспечила ему личную безопасность.68
Глава II (XVII)
79
Ни о чем протектор столько не заботился, как о сборе всевозможных сведений. Утверждают, что одна эта статья обходилась ему в 60 ООО фунтов ежегодно. Почтмейстеры, как в Англии, так и за границей, состояли у него на жалованьи; курьеров обыскивали или соблазняли взятками; секретарей и клерков подкупали; величайшие фанатики во всех партиях были нередко его тайными осведомителями, — одним словом, ничто не могло укрыться от его недремлющего ока. По крайней мере, такую картину рисуют нам историки кромвелевского правления; следует, однако, признать, что, судя по недавно опубликованным томам из архива Терло, здесь, как это часто бывает, слишком многое преувеличено. Из этих документов явствует, что протектору едва ли были известны какие-либо тайные планы иностранных держав, кроме, разве что Голландии, которые, впрочем, никто и не думал скрывать.
Этот человек, начавший свое возвышение из весьма скромной сферы частной жизни, проведший большую часть своей молодости в деревне, да и впоследствии нередко вынужденный вращаться не в самом изысканном и благовоспитанном обществе, обычно держал себя так, что его манеры могли бы оказать честь величайшему из монархов. Он сохранял достоинство без малейшей аффектации и хвастовства и всегда умел поддержать в посторонних людях то высокое мнение о себе, которое уже внушили им его великие деяния и поразительная судьба. Зато в компании старых друзей Кромвель мог расслабиться: он веселился, шутил, дурачился, сочинял стишки, и самое фамильярное обращение приятелей нисколько его не коробило.69 А порой он доходил до грубого шутовства и мог, например, забавы ради, подсыпать горячие угли в сапоги своим офицерам.70 Незадолго до процесса короля вожди республиканской партии и высшие армейские чины решили собраться и обсудить, какой формой свободного правления следует заменить совершенно уничтоженную ими монархическую конституцию. После долгих споров по этому вопросу, самому важному из всех, какие только могут встать перед умом человеческим, Кромвель, как рассказывает Ледло, запустил ему в голову подушку, а когда Ледло схватил другую, чтобы ответить ему тем же, расшалившийся генерал бросился вниз по лестнице, да так стремительно, что чуть было не скатился с нее кубарем. Когда же члены Верховной палаты правосудия82' подписывали по очереди приказ о приведении в исполнение смертного приговора королю, то есть в минуту, если это вообще возможно, еще более торжественную, Кромвель взял перо и, прежде чем поставить свое имя, размалевал чернилами лицо сидевшему рядом Мартину. Перо передали Мартину, и он проделал ту же процедуру с Кромвелем.71 Кромвель часто устраивал пиры своим офицерам, когда же на столы подавали кушанья, в зал по особому сигналу врывались солдаты и посреди невообразимого шума и толкотни хватали блюда и убегали с ними прочь, оставляя без еды ошарашенных гостей.72
Эта склонность к шуткам и комическим выходкам, составлявшая одну из черт характера Кромвеля, пусть и не вполне вязавшуюся с его общим
80
События 1656 года
душевным складом, толкала его порой к другим странностям и чудачествам, прорываясь даже в таких вещах, которые, как можно было подумать, некоторым образом касались религии. Рассказывают, что однажды за обедом протектору принесли бутылку вина; он так любил этот сорт, что всегда открывал бутылку сам, но, пытаясь сделать это сейчас, уронил на пол штопор. Придворные и генералы тотчас же бросились его поднимать. Кромвель расхохотался: «-Если бы к нам в эту минуту заглянул какой-нибудь дурень, то, глядя на ваши позы, он, чего доброго, мог бы вообразить, что вы ищете Господа, тогда как ищете вы обыкновенный штопор».
Среди самого бурного веселья и беспечного шутовства этот удивительный человек не упускал случая наблюдать характеры, угадывать замыслы и замечать слабости других людей, а иногда, ловко пользуясь их склонностью к вину, добивался того, что ему открывались глубочайшие тайники их души. Впрочем, нравы при его дворе всегда были степенными, даже строгими, и он остерегался оскорбить малейшей вольностью строгих ревнителей пуританского благочестия. В придворном церемониале поддерживалась известная торжественность, но с небольшими расходами и без каких-либо претензий на пышность и великолепие. Титулованное дворянство, хотя Кромвель желал его приблизить к себе и всячески обхаживал, отвечало холодностью на заигрывания протектора, считая ниже своего достоинства иметь что-либо общее с худородными людьми, которые были орудиями его власти. Не отступая от экономии, он проявлял щедрость к тем, кто ему служил, и умел найти и использовать в своих интересах всякого, кто обладал дарованиями, необходимыми на том или ином посту. Его генералы и адмиралы, его судьи и послы, каждый на своем месте, укрепляли власть протектора и в то же время защищали интересы нации и умножали ее славу.
