Жизнь замечательных людей: Константин Павлович - Кучерская М.
Скачать (прямая ссылка):
Мы получили сообщения из Финляндии; они вполне удовлетворительны. Но приезжайте, приезжайте, как можно скорей, умоляю вас.
Жена моя вас обнимает; я —у ног моей невестки; скажите ей, что я полагаюсь на нее; мы все надеемся, что она поможет вам перенести постигший нас удар, как то подобает христианину. Да сохранит вас Господь и да поможет он вам!
Ваш преданный и верный брат и ваш верноподданный
Николай»19.
186
Мария Федоровна — сыну Константину
Санкт-Петербург, 2 декабря 1825 года «Дорогой и добрый Константин.
Гнет моей скорби увеличивается еще неполучением известий от вас с тех самых пор, как нас поразил этот смертельный удар. Я надеюсь испытать некоторое успокоение, когда я вас увижу, когда я смогу вас наконец обнять! Мария Федоровна: «Приезжайте, ради Бога, умоляю вас об этом, это ваш долг — быть здесь/ Сердце ваше должно внять голосу матери; поспешите в объятия вашей матери, вашего друга.
Мария.
Обнимаю дорогую Жаннетт, пусть она разделит с нами наше горе»20.
Дело оставалось за малым — император и самодержец Всероссийский должен был признать себя таковым. Николай Павлович и Мария Федоровна с тревогой ждали новостей из Варшавы. Дорога в польскую столицу занимала около недели, курьер укладывался в шесть суток. Всю эту неделю Николай и императрица протомились в неизвестности. 3 декабря из Варшавы приехал Михаил Павлович с письмами от Константина, которые не оставляли сомнений в твердости его намерений, однако писал-то он их, еще не зная, что войско и чиновники ему уже присягнули. Поклявшаяся в верности Россия лежала у ног Константина. Как знать, не дрогнет ли новый государь, не пожелает ли все же взойти на престол?
Оставалось ждать известий от курьеров, уже увезших в Варшаву и сообщение о присяге, и слезные просьбы приехать «хотя бы ради матушки». Очевидно было, что Константин скорее всего подтвердит свое отречение и, значит, понадобится вторая присяга. Но как объяснить ее необходимость народу? Как избежать разговоров, толков и, главное, пролития крови? «Все, впрочем, могло бы еще поправиться и получить оборот более благоприятный, если бы цесаревич сам приехал в Петербург, и только упорство его оставаться в Варшаве будет причиной несчастий, которых возможности я не отвергаю, но в которых, по всей вероятности, сам первый и паду жертвой», — заметил Николай Михаилу Павловичу в те дни21.
После беседы с Михаилом Павловичем 3 декабря Николай написал Константину снова, длинно, подробно, заверяя его в своей верности, преданности, а вместе с тем испрашивая окончательное решение своей участи. «Теперь же, с душою чистой перед вами, моим государем, перед Богом, моим Спасителем, и пред этим ангелом, в отношении которого
187
я связан был этим долгом, этою обязанностью — найдите, какое хотите, слово: я чувствую это, но не могу выразить, — теперь я спокойно и безропотно подчиняюсь вашей воле и повторяю вам свою клятву пред Богом исполнить вашу волю, как бы тяжела для меня она ни была. Больше ничего не могу вам сказать; я исповедался пред вами, как перед самим Всевышним». И снова: «Приезжайте, ради Бога»22. И опять поскакал в Варшаву фельдъегерь.
Явись цесаревич народу, заяви лично о том, что отказывается от престола добровольно, — соблазн усомниться в законности действий царской фамилии стал бы заметно меньше. Но Константин в Петербург не ехал.
Слухи
«В Курске, Орле и частью в Москве не верят и по сей час, чтоб письма от цесаревича были неподдельны и что он не отрекся от трона, но отдален; в Курске... жалели о государе, но плакать стали о Константине, коего полагали увидеть строгим и справедливым»23.
Печальная весть о кончине государя пришла в Варшаву на два дня раньше, чем в Петербург, — 25 ноября в 7 часов вечера. Великий князь Михаил Павлович гостил в это время у Константина и разделил с братом скорбь. Всю ночь цесаревич провел в слезах, а наутро собрал круг самых близких друзей. «Выйдя с заплаканными глазами из кабинета своего, объявил им о горестном событии, постигшем его и всю Россию. Он говорил с большим чувством, утирая беспрестанно платком катившиеся слезы, и с возрастающим волнением повторял:
— Наш ангел отлетел, я потерял в нем друга, благодетеля, а Россия отца своего... и т. п.
Наконец, увлекаясь постепенно, цесаревич прибавил:
— Кто из нас поведет теперь к победам, где наш вождь!.. Россия осиротела. Россия пропала!
Затем, закрыв лицо платком, Константин Павлович предался на несколько минут величайшему горю. Все присутствующие молчали, стоя с поникшими головами, в это самое время отец мой (Павел Колзаков. — М. К), видя, что никто не решается приветствовать нового государя и не зная ничего об отречении его от престола, решился, вступив из среды других, сказать: «Ваше Императорское Величество, Россия не пропала... а приветствует...», но не успел докончить свою фразу, как великий князь, весь вспыхнув, бросился на него,
188
схватив его за грудь, с гневом вскрикнул: «Да замолчите ли вы! Как вы осмелились выговорить эти слова!! Кто вам дал право предрешать дела, до вас не касающиеся?., вы знаете ли, чему вы подвергаетесь? Знаете ли, что за это в Сибирь и в кандалы сажают?! Извольте идти сей час под арест и отдайте вашу шпагу».
