Жизнь замечательных людей: Константин Павлович - Кучерская М.
Жизнь замечательных людей: Константин Павлович
Автор: Кучерская М.Издательство: М.: Молодая гвардия
Год издания: 2005
Страницы: 360
Читать: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139
Скачать:
Жизнь
замечательных ЛЮДЕЙ
Серия биографий
Основана в 1890 году Ф. Павленковым и продолжена в 1933 году М. Горьким
ВЫПУСК 1141
(941)
Майа Кучерская
МОСКВА МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ 2005
УДК 94(47)"654"(092) ББК 63.3(2)52 К 95
ISBN 5-235-02837-6
© Кучерская М. А., 2005 © Издательство АО «Молодая гвардия», художественное оформление, 2005
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ИМПЕРАТОР ГРЕЧЕСКИЙ
Вы с кем и на кого хотите? И что ваш року перевес? Ничто — коль росс рожден судьбою От варварских хранить вас уз... Священный гроб освободить, Афинам возвратить Афину, Град Константинов Константину И мир Афету водворить.
Г. Р. Державин1
«И ВСЕ ВОСКЛИКНУЛИ: КОНСТАНТИН!»
Когда в ноябре 1825 года было объявлено о воцарении Константина Павловича на российский престол, директор московских императорских театров Федор Федорович Ko-кошкин повторял всем: «Слава Богу, мой милый! Он хоть и горяч, но сердце-то предоброе!» По отречении же Константина Кокошкин, напротив, «восклицал с восторгом»: «Благодари Бога, мой милый! — и прибавлял вполголоса: — Сердце-то у него доброе; да ведь кучер, мой милый, настоящий кучер!»2
Милейший Федор Федорович дал самый точный портрет того, чье имя вынесено на обложку этой книги. А потому тех, кто ждет от нашего героя благородства в поступках, тонкости в обхождении, изысканности в манерах, тех, кому хочется улыбнуться светлой улыбкою при виде машущих платками девушек в окнах и мальчишек, забравшихся на крыши посмотреть, как он проедет на серой в яблоках лошади по Центральной городской улице, кто надеется заметить Константина скачущим впереди растерявшегося на миг войска с саблей наголо, кто жаждет встретить в нем прозорливого политика, мудрого стратега или хотя бы покровителя наук, на худой конец покорителя дамских сердец, — тех постигнет неизбежное разочарование. Наш герой не таков —смотри выше, и коли есть охота - ниже и ниже.
5
* * *
В честь вожделенного рождения его императорского высочества Константина Павловича, второго сына великого князя Павла Петровича и великой княгини Марии Федоровны, внука императрицы Екатерины II, в царскосельском театре была дана опера аббата Метастазия «Димитрии»3. Ее сюжет был свит из самых ходовых мотивов, освоенных театром еще с античных времен: сын сверженного с престола и погибшего сирийского царя Димитрия, названный в честь отца тем же именем, воспитан в лесах и безвестности. Внезапно Димитрий узнает о своем царском достоинстве и становится владыкой сирийского народа по праву рождения.
В те мифологические времена любая опера, пьеса или ода значила больше, чем просто театральная постановка, просто хвалебный текст. Она вела в мерцающую глубь грядущего, точно стоокий Аргус, подмигивала читателям и зрителям во все глаза, намекая на будущее того, в чью честь поют и пляшут лицедеи, — словом, при известной доле воображения могла исполнить роль то ли путеводительного талисмана, то ли туманного предсказания — коли ляжет карта.
В нашем случае она не легла. Если взглянуть на «Димитриев» из конечной точки пути великого князя, из провинциального и запыленного города Витебска, мы обнаружим в опере лишь насмешку над всем, что случится. Константина воспитают вовсе не в лесах, а в Зимнем дворце, он с рождения будет знать о своем царском достоинстве, но окончит свои дни почти «в лесах», в изгнании. В отличие от удачливого Димитрия царем он так и не станет.
Восемь корон, которые, как бы резвяся и играя, примеривали ему современники, просвистели мимо, обдавая румяные щеки царевича веселым ветерком. Константин Павлович не стал ни греческим, ни албанским, ни дакийским, ни шведским, ни польским, ни сербо-болгарским, ни французским государем4. Ни русским императором. Вся его жизнь — череда то вынужденных, то добровольных уходов, отказов, побегов. Едва занавес открывался и обстоятельства выдвигали Константина на авансцену истории, его, как в одной известной пьеске, немедленно начинало тошнить. И он то бежал прочь, то совершал диктуемое естеством прямо на сцене, невзирая на потрясенную публику.
Мудрено было предвидеть подобное развитие событий. Ничто поначалу не предвещало сих неподражаемых странностей — напротив, судьба как будто уготовила Константину будущность великую. Высокое происхождение, тщеславие
6
бабки, бездетность старшего брата и роль наследника российского престола — все предвещало ему грядущее самое героическое. Великий князь был просто обречен и на дам с чепчиками, и на рукоплескания, и на несколько славных страниц в пухлом томе российской истории. Фортуна уже щурилась от апрельского солнца, сняв с глаз черную повязку для того только, чтобы собственными глазами прочитать скупые строки в «Санкт-Петербургском вестнике» за 1779 год (месяц апрель):
«27-го дня сего месяца, по утру, Ея Императорское Высочество Благоверная Государыня Великая Княгиня Мария Федоровна, к неописанной радости Императорского дома и всех Россиян, благополучно разрешилась от бремени Великим Князем, который наречен Константином»5. Ура.
Народы Росския внемлите Торжественный для вас сей глас И все стократно разнесите Повсюду радостный мой глас: Монарх явился млад в России
