Уголовная Россия - Чалидзе В.
Скачать (прямая ссылка):
Вполне возможно, что доступные мне слова — лишь отголоски того языка, которым пользуются высшие иерархические слои воровского мира и который недоступен исследователям. Лица не слишком высоких слоев
воровской иерархии, беседа которых была иногда доступна моему слуху, употребляли слова своего жаргона вперемешку с русскими; это была речь, подобная беседе двух специалистов, когда они употребляют много непонятных профанам терминов.
Любой словарь воровского языка не дает, по-видимому, представления о практическом его применении в данный момент, потому что этот язык меняется отчасти по мере того, как власти познают его — ведь важная функция этого языка — то, что он дает возможность вести беседу, непонятную для властей и доносчиков.** Это не
курва, кнацаешь?» — фразы двух глубоко различных языковых систем. Отсюда понятно, что определение воровской речи как профессиональной должно быть признано неправильным не только потому, что мы можем усомниться в правильности характеристики воровства как профессии».331
* См. Словарь тюремного жаргона, изданный университетом Висконсия.199 В этом словаре наряду со словами тюремного и воровского языка много общераспространенных вульгаризмов русского.
** Я говорю здесь об одной из функций воровского языка, не считая, конечно, что причиной возникновения этого языка является стремление к обеспечению возможности вести тайные разговоры. Возможно, это и так, однако среди исследователей
91
значит, что все время ворам приходится придумывать новые слова: в их языке — достаточно синонимов,* и по-видимому, в определенные моменты употребляется лишь часть всего словаря, что позволяет изобличать подосланных властями агентов, изучивших общие основы языка, но не знающих его характера в данный момент.
нет об этом согласия. Советский автор,33! оспаривая теории тайного характера воровского языка, заметил,
«...наивно предположение, что вор может сохранять конспирацию, разговаривая на своем «блатном» языке. Воровская речь может только выдать вора, а не скрыть задумываемое им предприятие: на воровском языке принято обычно говорить между своими и по большей части в отсутствии посторонних».
Я думаю, однако, что полное отрицание упомянутой мною практической функции воровского языка — необоснованно. Воры в нужных случаях пользуются своим языком, несмотря на присутствие посторонних, — об этом мы знаем еще от Пушкина.332 Опасение советского автора, что в этом случае они могут себя выдать, по-видимому, связано с советскими представлениями о презумпции невиновности: говоря на своем языке среди непосвященных, вор может выдать только то, что он вор, он не разглашает посторонним информации, могущей послужить уликой в уголовном деле, а факт принадлежности к воровскому сословию обычно и не скрывался. Лишь в последние десятилетия в СССР принадлежность к воровскому миру предпочитают не афишировать. Во всяком случае, теперь уже не заметно среди воров увлечения традиционным костюмом.
Тот же автор331 отмечал, (в 30-х годах), что «...вор всячески старается выделиться в окружающей его среде, подчеркнуть свое воровское достоинство: манера носить кепку, надвигая ее на глаза, «модная» в воровской среде одежда, походка, жестикуляция, наконец, татуировка, от которой не отказываются воры, даже несмотря на явный вред, который она им приносит, выдавая их агентам уголовного розыска».
* Помимо обилия синонимов отмечу, следуя многим авторам полисемантичность воровской речи. В331 приводятся, например, десять различных значений слова майдан: место тюремной торговли; суконка, на которой играют в карты; место игры в карты; вокзал; железнодорожный вагон; чемодан; пристанционная площадь; базар; наган; колода карт.
92
Помимо практической профессиональной пользы воровской язык, как и вообще язык в человеческом сообществе, является важным инструментом для иерархической диагностики. При таком обилии несолидных подражателей, многие из которых, слегка познав воровские обычаи, часто выдают себя за настоящих членов воровского сообщества, воровской мир должен гарантировать себя от обманного проникновения в свою среду посторонних; эта цель, конечно, достигается благодаря активным информационным связям между настоящими ворами, так что нетрудно бывает разоблачить самозванца посредством опроса его о том, когда и с кем из известных воров он находился в заключении или был в деле. Однако более оперативна диагностика самозванца по тому, в какой степени совершенно он владеет воровским языком (таких самозванцев называют демон, черт, рогатик, захарчеванный чуван).
Свой язык воры именуют блатной музыкой или фе-ней* Раньше было выражение байковый язык.111
Знание фени является важной характеристикой члена воровского сообщества; есть много специальных терминов для обозначения способности говорить на этом языке: по фене ботать, курсать, куликать по-свойски;
слова наблатыкаться, наблатоваться означают «научиться говорить на фене».
В приложении к этой книге для иллюстрации перепечатан «Словарь воровского жаргона», изданный «для служебного пользования» Киевской милицией в 1964 г.1 В этой же главе я упоминаю лишь немногие слова, обращая внимание на те, которые помогут читателю составить представление о характере воровских обычаев и воровской жизни.
