Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30—40-х годов XVI века - Кром М.М.
Скачать (прямая ссылка):
Но скорость распространения губных грамот зависела не только от расторопности подьячих дворцового ведомства: несколько ранних грамот 1539—1540 гг. (Белозерская, Каргопольская, Устюжская) заканчиваются характерным распоряжением: «...а с сее бы есте грамоты списав списки, розсылали меж собя по волостем, не издержав ни часу»88. Но даже если считать, что достаточно было
85 Смирнов И. И. Очерки политической истории. С. 87—91.
86 Там же. С. 313-318.
87 См. сохранившиеся в подлиннике грамоты: Белозерскую 1539 г. (ААЭ. Т. I. № 187. С. 163, описание печати: с. 165) и Солигалицкую 1540 г. (АФЗХ/ АМСМ. № 64. С. 75, описание печати: с. 76).
88 ААЭ. Т. I. С. 165 (Белозерская); ДАИ. Т. I. № 31. С. 33 (Каргопольская); Леонтьев А. К. Устюжская губная грамота. С. 222. Возможно, что Устюжская грамота, сохранившаяся в списке конца XVI в., дошла до нас в результате подобного многократного переписывания: на обороте столбца по склейкам разными почерками написано: «Списано з грамоты. Съем слово в слово»; «Список з грамоты»; «Списал з грамоты, съем слово в слово» (Там же).
Глава 11. Традиции и новации в административной практике...
589
прислать грамоту в уезд, а дальше местные грамотеи рассылали списки по всем волостям, все равно, учитывая масштабы страны, такой способ коммуникации налагал серьезные ограничения на скорость проведения преобразований и их территориальный охват. Никакая административная реформа в тогдашних условиях не могла быть осуществлена единовременно и повсеместно. По той же причине, даже если будут найдены еще несколько ранних грамот (вроде упомянутой выше Вельской (Важской) грамоты 1539/40 г., обнаруженной Ю. С. Васильевым), мы все равно не сможем определить точную дату выдачи самых первых подобных документов. Можно, однако, попытаться определить примерный отрезок времени, когда они могли появиться. Некоторые хронологические ориентиры для этого имеются в тексте самых ранних губных грамот.
Н. Е. Носов справедливо писал о том, что Белозерская и Каргопольская грамоты «не дают никаких оснований считать их первыми учредительными губными грамотами только потому, что они наиболее ранние из дошедших до нас губных грамот»89. Поэтому встречающаяся иногда в литературе упрощенная датировка начала реформы 1539 г.90 не может быть принята. Но и тезис Носова о широком распространении губных учреждений уже к октябрю 1539 г. вызывает серьезные сомнения в свете критических замечаний, сделанных в свое время С. М. Каштановым, А. А. Зиминым, А. К. Леонтьевым.
Особого внимания заслуживают наблюдения А. К. Леонтьева относительно содержащегося в ряде ранних грамот 1539—1541 гг. (теперь к этому перечню можно добавить и новонайденную Вельскую грамоту 1539/40 г.91) требования к выбранным для сыска разбойников «головам», старостам и «лучшим людям» о преследовании обнаруженных преступников и за пределами их уездов. По мнению А. К. Леонтьева, это распоряжение свидетельствует о том, что в тех городах и волостях, куда могли убежать от преследования разбойники, в тот момент еще не было губных учреждений — обстоятельство, указывающее на территориально ограниченный характер реформы на ее первом этапе. Показательно, что в более поздних
89 Носов Н. Е. Очерки по истории местного управления. С. 299.
90 См., например: «В 1539 г. в Русском государстве началась так называемая губная реформа...» (Аракчеев В. А. Псковский край в XV-XVH веках: Общество и государство. СПб., 2003. С. 134).
91 Фототипическое воспроизведение грамоты см.: Государственный архив Вологодской области. С. 2.
590
Часть П. Механизм принятия решений и управление страной..
грамотах конца 40-х — 50-х гг. подобного требования к губным старостам уже не предъявлялось92.
Вместе с тем предположение Носова о том, что выдача губных грамот не началась в октябре 1539 г. «с чистого листа», а явилась продолжением прежней политики правительства, представляется мне вполне плодотворным. Оно, в частности, подтверждается приведенной выше грамотой 1531 г. Корнильеву Комельскому монастырю, свидетельствующей о существовании боярской комиссии «по разбойным делам» по крайней мере уже в начале 30-х гг.
Что касается возможных хронологических рамок периода, когда могли быть выданы самые первые губные грамоты, то для их определения важно обратить внимание на одну особенность статей, которыми открываются наиболее ранние из дошедших до нас подобных документов: Белозерская и Каргопольская (обе от 23 октября 1539 г.), Вельская (1539/40 г.), Слободская (февраль 1540 г.) и Устюжская (4 апреля 1540 г.) грамоты. Все они начинаются с изложения челобитья местных жителей, жаловавшихся на действия разбойников (причем в Вельской и Слободской грамотах челобитчики названы по именам93), и с упоминания о посылке великим князем по этим жалобам «обыщиков» для сыска разбойников. Примечательно, что во всех этих случаях речь ведется от имени находившегося тогда на престоле государя, т.е. Ивана IV, в ту пору малолетнего («били есте нам челом», «и мы к вам посылали... обыщиков своих»94). Имя предыдущего государя, Василия III, ни разу не упоминается. Исходя из этого, можно высказать предположение, что произошедшая в декабре 1533 г. смена на престоле послужила толчком к подаче челобитных на имя юного Ивана IV выборными от разных уездов и волостей, а составление первых губных грамот велось в период между 1534 и 1539 гг.
