Вдовствующее царство»: Политический кризис в России 30—40-х годов XVI века - Кром М.М.
Скачать (прямая ссылка):
О каком «деле» идет речь, прямо в грамоте не сказано. Но указание о посылке (великим князем или боярами) кого-то (очевидно,
99 ААЭ. Т. I. № 187. С. 164.
100 Каштанов С. М. К проблеме местного управления. С. 145—146.
101 Носов Н. Е. «Новое» направление. С. 318—320, 326.
102 Каштанов С. М. Из истории русского средневекового источника (Акты X-XVI вв.). M., 1996. Прил. IV. Док. № 4. С. 169.
Глава 11. Традиции и новации в административной практике...
593
недельщиков) «с записью» заставляет вспомнить аналогичные статьи в проанализированных выше грамотах 1524, 1526, 1535 гг., в которых имеются в виду именно «лихие дела». Формуляр грамоты 1540 г., конечно, архаичен, но нельзя не заметить проникновения в него новых элементов. В частности, в документе упоминаются дворцовые неделыцики, не известные ранним грамотам; их появление — «примета» 1530-х гг.103 Кроме того, бортники, по грамоте 1540 г., подлежали суду великого князя или дворецкого Большого дворца104; эта должность впервые упоминается в актовом материале в 1524 г., а с конца 1530-х гг. ссылки на суд дворецкого Большого дворца в текстах грамот становятся постоянными105.
Тот же формуляр использован в жалованной несудимой грамоте Ивана IV попам и церковному причту царских сел Любанова, Кля-пова и др., датированной 15 октября 1547 г. Здесь также упоминаются дворцовые неделыцики и дворецкий Большого дворца, суду которого подлежали грамотчики. Единственное отличие от приведенной выше грамоты бортникам 1540 г. состоит в том, что правом посылки недельщиков «с записью» наряду с царем обладал, согласно грамоте 1547 г., дворецкий, а не бояре: «...кому будет до тех попов и диаконов, и до их детей и людей, и до всего причету церьков-ного каково дело, и в том по них ездят наши неделщики дворцовые, а чинят им один срок в году, Рожество Христово... опричь того, в какове деле пошлю по них яз, царь и великий князь, или мой дворецкий с записью...»106
Однако в нашем распоряжении есть и грамоты того же времени с прямым упоминанием «лихих людей». Так, в жалованной несудимой грамоте Ивана IV Никольскому Коряжемскому монастырю от 28 января 1547 г. интересующая нас статья изложена следующим образом: «А опричь тех дел, что есми приказал бояром своим обыс-кивати лихих людей, татей и розбойников, а каково будет слово лихое взговорят в татбе и в розбое, и яз, царь и великий князь, по
103 Самое раннее известное мне упоминание дворцовых недельщиков содержится в жалованных грамотах Василия IH Кирилло-Белозерскому монастырю от 28 июля 1533 г. на дворы в Белоозере и Каргополе: OP PH Б. Ф. 550 (ОСРК). Q. IV. 113а. Л. 111-111 об., 483-483 об. (список XVII в.). Подробнее см. выше, гл. 9.
104 Каштанов С. М. ИРСИ. Прил. IV. Док. № 4. С. 169.
105 Подробнее см. выше, гл. 9.
106 АИ. СПб., 1841. Т. I. № 149. С. 216. Согласно подписи на обороте документа, грамоту приказал выдать дворецкий Д. Р. Юрьев (Там же. С. 217).
594
Часть II. Механизм принятия решений и управление страной..
тех людей пошлю пристава з записью...»107 Статья почти слово в слово повторяет известную нам формулу из грамоты Василия III Корнильеву Комельскому монастырю 1531 г.; отличие, помимо употребления царского титула в грамоте 1547 г., состоит в замене «недельщиков с записью», упоминаемых в грамоте 1531 г., на «пристава с записью», право посылки которого за «лихими людьми» является здесь прерогативой только самого государя.
Та же формула с небольшими изменениями употреблена в жалованной грамоте Ивана IV Новодевичьему монастырю от 22 ноября 1548 г. (сама грамота сгорела в московском пожаре 1571 г., но ее содержание известно нам по подтвердительной грамоте 1573 г.). Установление одного срока в году для подачи исков и присылки пристава в монастырскую вотчину сопровождалось обычной для подобных грамот оговоркой: «...опричь тех людей, что есми своим бояром приказал на Москве обыскивати лихих людей, татей, роз-бойников. И на которых будеть слово лихое възмолвят в татбе и в розбое, ино яз сам, царь и велики князь, по тех людей пошлю, а сужу яз, царь и великий князь, или мой дворетцкой Большого дворца»108.
Упоминание дворецкого Большого дворца позволяет предполагать, что интересующая нас формула в какой-то степени соответствовала реалиям 40-х гг. XVI в. Однако решающим аргументом в пользу предположения о том, что с введением губных учреждений центральные власти не отказались от прежнего способа сыска «лихих людей» с помощью посылаемых из Москвы недельщиков, служит статья 53 Судебника 1550 г. В ее основу была положена соответствующая статья Судебника 1497 г. (ст. 34), дополненная указанием на розыск не только татей, но и разбойников: «А пошлют котораго неделщика имати татей или розбойников, и ему имати татей и розбойников безхитростно, а не норовити ему никому...»109 В новом Судебнике, по сравнению с предыдущим, была усилена ответственность недельщиков за вверенных их охране татей и разбойников (ст. 53, 54).
Если попытаться на основании текста Судебника 1550 г. представить общую ситуацию в сфере борьбы с «лихими людьми», то
