Динамическая психиатрия - Гюнтер А.
Скачать (прямая ссылка):
“Хотим ли мы любой ценой провести в жизнь психиатрию, высоко вышколенную в отношении профилактики и реабилита ии, психиатрию, которая вторгается в общество и елью которой является предотвращение или сокращение госпитализации?” Такая стратегия должна, по мнению Kulenkampff, “в перспективе реду ировать осадок задержавшихся надолго гостей в психиатрических больни ах до твердого ядра тех, кому там действительно место”.
Другая возможность состояла бы в том, чтобы придерживаться той точки зрения, что “слабых и больных не всегда следует подвергать реадапта ии, своего рода вышвыриванию назад в общество, ориентированное на продуктивность и жестко требующее от них как раз того, что они дать не могут”. Это означало бы, что мы должны не только создавать, но и гуманизировать резерваты, культивируя их как защитные зоны с дифферен ированным жизненным пространством и собственными возможностями производственной занятости”. Kulenkampff отчетливо понимает эту альтернативу как “политическую альтернативу”, за которой видится общая проблема: “хотело бы общество в первую очередь интегративно организовывать и уберегать своих сумасшедших, или оно допускает эмансипа ию этих сумасшедших и принимает их, какими они есть”.
По-моему, эта стратегическая постановка вопроса идет по касательной к затрагиваемой проблеме. Главный вопрос структурной психиатрической реформы — не то, что общество хочет сделать с меньшинством психически больных, хочет ли оно больных интегративно организовать, или принять их в качестве сумасшедших. Основной вопрос скорее в том, как сама психиатрия понимает свое отношение к доверяемым ей па иентам. Не то, как общество в елом думает о своих психически больных, а как психиатры понимают болезни своих па иентов и как ведут себя по отношению к ним, является, с моей точки зрения, решающей проблемой. Ибо бедственное положение психически больных в нашем обществе имеет причиной не только финансовую, организа ионную, инфраструктурную и кадровую недостаточность психиатрического обслуживания, и не только предрассудки и боязливую отстраненность, с которой т. н. общественность встречает больного; главным препятствием на пути давно назревшей реформы и, тем самым, изменения ситуации к лучшему является практика и понимание себя официальной немецкой психиатрией, которая сама в значительной мере несет в себе предрассудки, от которых страдает.
Это нуждается в более подробном разъяснении. Практика и понимание себя тради ионной психиатрией непосредственно связаны с большими психиатрическими учреждениями, “ареалами обособления”, в которых общество интернирует человеческое меньшинство — психически больных.
Психиатрия не изобрела эти учреждения, она нашла своих па иентов уже в качестве заключенных в тюрьмах, в которых они содержались примерно с середины 17 в. вместе со всеми другими, т. н. асо иальными элементами. В ходе своего развития в 18 и 19 вв. психиатрия лишь заботилась о дифферен и-ровке этих заведений и добилась того, что психически больные были отделены в качестве особой группы от прочих заключенных и помещены в собственные заведения.
Этот значительный эмансипаторный шаг, состоявший в том, что помешанные были признаны больными людьми, подлежавшими лечению, был сначала, в особенности при Philippe Pinel (1745—1826), связан с терапевтической программой, ентральным инструментом которой было само заведение, представлявшее морально поддерживающую терапевтическую среду.
Постепенно утвердившееся в ходе 19 в. естественнонаучное сужение представления о психическом
заболевании все больше и больше игнорировало этот ранний подход. Больничная психиатрия, которая в Германии вплоть до 1860 г. определяла развитие психиатрии в смысле прогрессивно-эмансипаторной антропологии, пришла в упадок после во арения естественнонаучной, меди инской, т. е. нейропсихиатрически ак ентуированной университетской психиатрии, и потеряла практически полностью свои первоначально терапевтические тенден ии.
В результате господства мышления тогдашней меди ины психические заболевания рассматривались как группа нозологических едини , представление о которых должно было получаться на основе объективированного наблюдения индивидуальной симптоматики. Нозологические едини ы могли отличаться по формам их течения, однако оставались вне терапии, поскольку предполагаемая соматическая этиология, над выявлением которой билась нейропсихиатрия, оставалась неизвестной.
Эта система взглядов кульминировала в обширной нозологической системе крепелиновской психиатрии, которая вплоть до сего дня столь капитально господствует в психиатрической терминологии, что неме кий язык считается родным языком психиатрии (Fish, 1962; Szasz, 1961).
Основа этой психиатрии — и в плане нашей темы это особенно важно — является история болезни, а не история больного. Болезнь в этой связи принимает прямо-таки мифологический характер. Она становится, как это подчеркивал Foucault (1954) в научно-теоретическом исследовании, “спе ифической сущностью, обнаруживаемой по симптомам, в которых она проявляется, но существовавшей раньше них и в известной мере независимой от них”.
