Русский язык - Виноградов В.В.
ISBN 5-200-03017-Х
Скачать (прямая ссылка):
§ 33. О категориях отвлеченности и вещественности
Обнаружившиеся при анализе форм числа категории отвлеченности и вещественности грамматически не очень выразительны.
Так, категория отвлеченности, кроме отсутствия форм множественного числа и кроме ряда суффиксов преимущественно женского рода, выражается у слов мужского рода с основой на твердый согласный только окончанием родительного падежа -у 148. Однако и этот признак далеко не всегда обязателен. Наиболее последовательно он обнаруживается : 1) в сочетаниях отвлеченного существительного с предлогами с, из, образующих устойчивые единства: с виду, из виду; со смеху и т. п.; 2) независимо от сочетаний с предлогами у таких отвлеченных существительных, которые применяются для выражения количества, обозначая меру или степень предмета или количества, например: шуму, визгу. Ярче всего категория отвлеченности отражается в словообразовательных элементах языка.
Категория вещественности, кроме отсутствия форм множественного числа, также выражается окончанием родительного количества (меры, веса) на -у (как безударное, так и ударяемое) у слов мужского рода (с твердой и мягкой основой): сахару, чаю, табаку, миндалю***, багажу, балыку, кирпичу, коньяку, мышьяку и другие подобные.
6. КАТЕГОРИЯ ПАДЕЖА
§ 34. Понятие падежа
Понятие «падеж» (перевод греческого ptosis), по-видимому, взято из практики игроков в кости: это — «падение» брошенной кости той или другой стороной кверху150****. Падеж — это форма имени, выражающая его отношение к другим словам в речи. Круг формы склонения, падежных словоизменений, присущих разным типам имен, ограничен. Уже соотносительность системы
* Ср. конфеты (но в единственном числе в фамильярно-разговорной речи чаще конфетка; впрочем, при счете и при официальном обращении, например к продавщице в буфете, употребительнее слово конфета).
** Ср. также работы Бругмана, Ломана, Стенбока, М. Брауна.
*** Согласно гипотезе С. М. Кульбакина, принятой и развитой С. П. Обнорским, окончание -у у слов мужского рода первоначально было связано с подвижным (т. е. нисходящим) ударением на корне |49.
**** Предлагались и возможны другие объяснения первоначального термина «ptosis» в применении к формам склонения (см. книгу «Античные теории языка и стиля»).
143
падежей у местоимений, имен существительных, числительных и прилагательных, несмотря на разнородность функций падежа в каждом из этих классов, неизбежно ведет к морфологическому ограничению склонения. Между тем круг значений падежной формы у существительных все расширяется. В падежных формах имени существительного отражается понимание связей между предметами, явлениями, действиями и качествами в мире материальной действительности. Тут объединяется множество грамматических категорий, выражающих семантические оттенки пространственных, временных, притяжательных, причинных, целевых и других отвлеченных отношений. Формы и функции падежей соотносительны с грамматической системой предлогов, с присущими им значениями. По выражению К. С. Аксакова, «значение предлогов объясняет и подтверждает (оправдывает) значение падежей». «В падеже выражается и осуществляется, определяется предлог» 150а. Сочетания с предлогом расширяют и обогащают разнообразными смысловыми оттенками круг значений падежной формы. Кроме того, двойственность употребления (беспредложного и предложного) падежной формы ведет к богатой синонимике падежных конструкций.
В языках переходного аналитико-синтетического строя, как в современном русском, одни и те же отношения могут выражаться формами падежей беспредложно и с предлогами. Например: видный собой и видный из себя (ср. у Гоголя в «Женитьбе»: «такой видный из себя, толстый»; ср. у Чехова «В бане»: «А какой он из себя? — Худенький такой» и т. п.). Пушкин в «Пиковой даме» писал: «Он сын бывшего управителя у старой графини». Исключение предлога у лишь изменило бы некоторые смысловые оттенки зависимости. С развитием аналитических отношений, расширяющих функции предлогов и усложняющих значения падежей, груз грамматического выражения перекладывается с падежной формы на предлог. В современном русском языке, еще не достигшем аналитизма таких языков, как французский, падежная форма переобременена значениями. Обостряется разрыв между бедностью внешних форм падежной системы и разнообразием включенных в нее грамматических функций. По словам К. С. Аксакова, «падежи имеют свой самостоятельный смысл, обнаруживающийся при всяком случае разными своими сторонами...». Падежи «могут и должны рассматриваться сами в себе, а не только в употреблении; следовательно, должны быть поняты с этой точки зрения, даже и вне синтаксиса, в котором, конечно, как в живой речи, полнее выступает смысл и падежей, и всех грамматических изменений»151.
§ 35. Традиционное учение о значениях падежей
Современная европейская терминология, связанная со склонением, является осколком античной. Именительный (onomastike, nominativus) как «начальный» падеж назывался orthe — прямой, в отличие от других, отклонившихся, склонившихся (klisis, declinatio — склонение), ^очему те и считались косыми, косвенными (plagiai, pto-seis). Родительный (genike, genetivus — родовой) получил свое имя от того, что он иногда обозначал род, принадлежность, происхождение. Дательный (dotike, da-tivus) своим названием выражал одну из своих функций (ср. употребление дательного падежа при глаголе дать — давать). Термин греческой грамматики, соответствовавший винительному падежу (aitiatike), был очень узко переведен на латинский язык -accusativus (буквально: винительный), вернее было бы causativus. «У нас бы более подходило название предметный падеж»152. Творительный (instrumentalis -орудный) падеж введен в русскую грамматику Лаврентием Зизанием («Грамматика словенска», 1596)1 - -я. Мелетий Смотрицкий в своей «Грамматике» (1619) дополнил русскую падежную терминологию еще сказательным падежом (ср. говорить — сказать о чем-нибудь), который потом Ломоносовым был переименован в предложный. Русская грамматика в течение XVIII и XIX вв. еще не вполне осмыслила эту схему падежных форм применительно к русскому языку.
