Русский язык - Виноградов В.В.
ISBN 5-200-03017-Х
Скачать (прямая ссылка):
Единство грамматической категории дательного падежа доказываете! внутренней связью значений этого падежа в беспредложном употреблении, а также синтаксической определенностью, замкнутостью и однородностью функций тех предлогов, которые сочетаются с ним (к, по, благодаря, вопреки, согласно и некоторых других). По мнению проф. А. М. Пешковского, дательный «падеж гораздо более целостен по своим значениям, чем все остальные. В сущности, он имеет только одно значение, именно то, которое принято называть значением дальнейшего объекта, или косвенного объекта...» 159 (значение адресата, пункта, куда направлено действие). Поэтому, говорит А. М. Пешковский, «употребление дательного (падежа) может быть разделено не по значениям (значение у него одно, только иной раз оно редуцируется синтаксическими условиями до неуловимости), а по конструкциям, в которые он вступает...» 1б°. По отношению к категории винительного падежа могут быть сомнения лишь в том, не образуют ли винительные количества, времени и места особую адвербиально-именную категорию (например: спал ночь и день; прошел версту, тысячу раз твержу себе одно и то же и т. п.); ср. будь хоть капельку справедливее. Однако круг употребления винительного падежа времени, места и количества фразеологически и синтаксически ограничен. В целом ряде случаев формы винительного падежа времени, места и количества синонимически замещаются предложными конструкциями или превращаются в наречные выражения (например: прошлый раз и в прошлый раз; тот год и в тот год; ср.: сейчас, тотчас и т. п.). Ср. наречия вроде капельку, чуточку, крошечку; он был капельку неуверен; чуточку нездоров; «возьмите первого мужика, хотя крошечку смышленого» (Пушкин); «потешьте меня каплю» (Достоевский, «Подросток»),
А. В. Попов в своих замечательных «Синтаксических исследованиях» (Воронеж, 1881) показал многообразие значений винительного падежа, отражающих разные этапы сложной истории этого падежа. Следы так называемого «винительного независимого», употребляющегося для обозначения времени, места и их протяжений, меры вообще, образа, не вполне соответствуют представлению о винительном падеже как падеже прямого объекта.
В современном русском языке тяготение к концентрации всех падежных значений винительного падежа в одной грамматической категории настолько сильно, что обособляющиеся значения и употребления этого падежа, не связанные с основными функциями его, или становятся непродуктивными, фразеологически ограниченными, или сближаются с наречиями. Они образуют переходные от существительного к наречию группы и разряды 161.
Точно так же не вызывает больших сомнений внутреннее единство категории именительного падежа. Именительный падеж как форма названия
146
и форма субъекта действия выделяется очень резко из круга других падежей (ср. основные типы номинативных субстантивных предложений).
Таким образом, синтаксическая сфера употребления и семантические границы трех падежей (именительного, винительного и дательного) очерчиваются более или менее ясно. Конечно, при предложном употреблении винительного и дательного падежей происходят некоторые грамматические сдвиги, которые, однако, не нарушают единства их синтаксической системы. Гораздо сложнее вопросы о содержании тех грамматических категорий, которые традиционная грамматика подводит под термины родительного, предложного и творительного падежей. У современных грамматистов больше всего тревоги возбуждает категория творительного падежа (очевидно, потому, что значения творительного падежа блестяще разработаны А. А. Потебней). А. М. Пешковский, возражая против дробления категории творительного падежа на несколько грамматических категорий (как было предложено А. А. Потебней), писал: «...мы получили бы абсолютно однозвучные категории (например, столом — водой — костью — столами — водами — костями как... категорию сравнения и т. д.). А так как установить число значений одной и той же формы и далее распределить эти значения на оттенки и на самостоятельные значения — дело необычайно трудное и выполняемое обычно различными лингвистами различно, то понятие категории потеряло бы свою объективную значимость (связанную со звуковой стороной его)» 1б2. Однако А. М. Пешковский — под влиянием А. А. Потебни — должен был признать, что в творительном падеже заключены частью однородные (переходящие друг в друга), частью совершенно разнородные значения ,б3. Правда, расширение функций творительного падежа парализуется и ограничивается превращениями многих форм и употреблений творительного падежа в отдельные слова-наречия. Так, форма стрелой в выражении нестись стрелой тяготеет к категории наречия.
Вообще формы творительного падежа сравнения, образа и времени, т. е. именно те формы, которые могли бы обособиться в самостоятельные падежи, являются в современном языке гибридными наречно-субстантивными образованиями. Для нас летом, зимой, залпом (выпить залпом), рысью и т. п. уже не формы творительного падежа соответствующих существительных, а слова-наречия. Эволюция значений творительного падежа приводит не к образованию новых падежей имени существительного, а к возникновению новых, обстоятельственных и качественно-обстоятельственных разрядов наречий (например: днем, вечером, временами, мигом и т. д.; авансом, стрелой, ощупью, бегом, шагом и т. п., см. главу о наречиях). Из обособляющихся значений творительного падежа вырастают не новые падежные категории имени существительного, а новые типы наречий. Основные же значения творительного падежа удерживаются в рамках одной грамматической категории. Наречия как бы приходят на помощь имени существительному, используя «излишки производства».
