Джигитовка казаков по Белу Свету - Стрелянова П.Н.
ISBN 5-9524-2115-6
Скачать (прямая ссылка):
Там же мы устраивали между собой и скачки, чья возьмет, и обламывали под верх лошадей-двухлеток. Каждое воскресенье по очереди ездили в станицу за провизией. Чтобы не показаться матери с длинными волосами — я умышленно ни разу не поехал в станицу, зная, что мать моментально острижет меня и тогда я не смогу завести свои кудри, которыми, не сомневался, буду покорять сердца девчат.
В декабре начались холода. Надо возвращаться домой. Мой друг Иван Полянец побрил мне голову, но оставил спереди от уха и до уха. Брильянтина под рукой не было, и я смазал свои волосы машинным маслом и завил их «гребешком». Получилось очень красиво, как курчавый хвост у селезня. И мне это так понравилось, что я не отрывался от зеркала и все любовался сам собой и наддавал себя мечтой, что с такими кудрями я найду себе хорошую невесту. Я мечтал, что теперь, безусловно, покорю всех девчат и что вот с такой-то, с самой красивой, буду «стоять» («сто-
157
г.а. солодухин
ять» — значит быть наедине с девушкой, обнимать ее и целовать ее, не больше; это бывает тогда, когда парубок и дивчина нравятся друг другу и мечтают пожениться).
Недели за две до Рождества, в субботний день, мы все вернулись в станицу. Приехал домой и я, распряг лошадей, завел их в конюшню и вошел в дом. Увидев меня, мама заволновалась, будто переменилась в лице. Мне она ничего не сказала, и я подумал, что это потому, что я весь забрызган грязью. Она дает мне чистое белье и говорит:
— На белье, переоденься да хоть немножко холодной водой себя сполосни!
Сказала это, а сама что-то косо на меня посматривает. Сели за стол ужинать. Мои братишки и сестренка, увидев мои кудри, пришли в восторг. Они лезут ко мне и хотят их погладить. Мать же сидит и не говорит ни слова.
Потом не вытерпела:
— Что? Нравится с мужиками жить? Так иди к ним, живи!.. Живи на Кривуше, там свой будешь!
Кривушей у нас называлась улица, где жили почти одни мужики, то есть иногородние. Я стараюсь как можно скорее поесть и уйти из-за стола, ничего не отвечая матери. Мать говорит:
— Завтра пойду к обедне, возьму с собой Саньку (сестренку). Обедать дома не буду. После обедни зайду к Матрехе, а вы тут сами без меня пообедайте.
Вечером я пошел на улицу к ребятам и думаю про себя: «Стой! Мама как будто свой тон смягчила... Значит, разрешит кудри носить».
Подошел я к хороводу, где были девчата и ребята. Все девки, увидев мои кудри, сразу ими залюбовались: «Ах, Гаврюшка! До чего ж красивые у тебя кудри! И тебе они дюже идут!»
И каждая девка старается потрогать их руками и погладить. И Катьке Гис мои кудри понравились, и она погладила их рукою разочка два. А я думаю про себя: «Попалась... Вот чем я тебя завоюю!»
Катька Гис мне очень нравилась. Но одна была загвоздка: я не нравился Катьке, и она никогда не хотела идти со мной «стоять». На этот раз я вижу, что нравлюсь ей, и думаю: «Дай-ка я попробую закинуть удочку через Катькину двоюродную сестру Нюрку Гис, не пойдет ли Катька сегодня «стоять» со мной?»
Запуск «пробного шара» удался: Катька согласилась, через час я встретился с ней, и мы вдвоем просидели до полуночи.
Вернувшись домой, лег спать один в горнице и стал мечтать: «Ну что ж, ежели правда, что Катька влюбится в меня и я на ней женюсь, то нарожа-
158
ДЖИГИТОВКА КАЗАКОВ ПО БЕЛУ СВЕТУ
ет она мне детей, сыновей, да столько же, сколько их у ее матери. И все они будут такие здоровые, красивые, сильные, как ее братья». А Катька имела семь родных братьев. Все были рослые, стройные, красивые и богатырски сильные. Все скромные, не пили, не курили, никого грубым словом не обругают, их никто никогда пальцем не тронул, так же как и они не тронули никого. Вообще, вся их семья была в большом почете в станице. Так вот я себе лежу и мечтаю, что женюсь на Катьке и она мне нарожает таких сынов, как и ее братья. Тогда я со своими сыновьями буду победителем на всех станичных кулачках. Я до того размечтался, что не помню, когда и как заснул. А заснул я очень крепко и вижу сладкий-пресладкий сон. Будто я снова пошел с Катькой «стоять», зашли мы оба к ним на огород. Подошли к скирду соломы, крючком я надергал соломы из скирда и разостлал по земле. Катька села на солому, а я лег рядом, положив свою голову на ее колени. Лежу и разговариваю с ней. А она в это время своими милыми пальчиками забавляется моими кудрями, то их разовьет, то вновь закрутит. И мне это так приятно, и так сладко лежу, «панствую» во сне, и вдруг в этот момент я услышал голос матери и в испуге вскочил с кровати. Смотрю, мать стоит возле и говорит
— Иди дай корму худобе... А то не разбуди тебя! Так будешь весь день спать!
А мне в это время все еще мерещилось, будто я действительно нахожусь с Катькой и мать меня захватила с нею. И будто Катька все еще сидит здесь. Мне было так стыдно перед матерью, что я схватил штаны, шапку и полушубок — все в охапку и выскочил во двор. На дворе меня охватил свежий воздух, и только тогда я очнулся и понял — то был только сладкий сон.
Дав худобе корму, вернулся в дом. Мать уже ушла в церковь. Я лег опять спать. Вновь заснул крепко и сладко. Проспал время обеда Братишки уже покушали. Ко мне пришли друзья, человек пять, и будят. «Гаврила, довольно спать, вставай!»
