День мира - Линдорф А.
Скачать (прямая ссылка):
— И это она выткала ту материю?
— Не знаю. Может быть. А может, и не она. Но такие же, как она, женщины, с такой же нелегкой судьбой. Наверно, она даже не знает, что где-то очень далеко, за много километров от Павловского Посада, тысячи людей в европейских городах аплодируют костюму «Русская песня», сшитому из сработанной ею или ее подругой ткани. Во всяком случае, я готова отдать ей те аплодисменты, которыми встречают нас.
— И совсем ничего не оставите себе?
— Мне не жалко. На Западе думают — красивая девушка решает все. Мне кажется, что одна, даже самая изящная, манекенщица — в поле не воин. Ведь кто-то собирает хлопок, лен или тонкую паутину шелка, кто-то ткет материал, кто-то придумывает красивый рисунок, кто-то наносит его на ткань, кто-то талантливо моделирует костюм, кто-то заботливо шьет его. Этих людей зрители не видят. Но, надевая очередное платье или костюм, я думаю о них.
Так что мне не жалко. Отдаю аплодисменты им. Им — яркие обложки журналов и прекрасные цветы. Им — слезы и подарки. А нам, манекенщицам?... Ну и нам немножко... Если заслужили. в. ИВАНОВА.
за наше будущее
Вы хотите, чтобы я рассказал, как прожил свои двадцать пять лет? Охотно. Только как рассказать? А что если постараться припомнить все. что я говорил своим друзьям, которые пришли поздравить меня с днем рождения!
— Я тронут, друзья, что вы сегодня со мной. Что ты, Хуан, ведешь себя, как в гостях?.. А ты, Педро? У нас нет никого остроумнее тебя, а сегодня ты молчишь, как проклятый. А ты, дорогая Мария, садись рядом со мною. Сейчас мы поднимем бокалы и сразу повеселеем.
Да, в Тукумане было не сладко, Четверо детей, которые хотят есть, и несчастная, сгибающаяся от усталости мать... Мама, мамито, мамочка, я тебя совсем не помню. Ты умерла, когда мне было четыре года. Но я знаю, что ты была очень хорошей, что ты хотела воспитать из нас настоящих людей.
Потом я жил у дяди. В колледже меня считали первым учеником. Но я до сих пор удивляюсь, как мне удалось поступить в университет. Ведь для того, чтобы есть, надо работать. Работать, работать, работать, а денег все равно не хватает.
Еще в школе мы с друзьями, такими же бедняками, как я, организовали марксистский кружок. Мы искали ответа на поставленные нами же вопросы: в чем цель жизни, где она прячется — неуловимая птица-феникс, как ее поймать? Потом Буэнос-Айрес. Я — коммунист. Партия направляет меня на работу в порт к докерам. О, это были трудные годы! Я уже не был слепым котенком, я уже знал, чтб мне от тебя надо, жизнь. Рабочие нам верили. Они шли за нами. И когда по Аргентине в 1959 году прокатилась волна забастовок банковских служащих, люди с уважением смотрели на нас.
Может быть, слова мои вам кажутся несколько торжественными. Но когда тебе исполняется двадцать пять и ты прожил их недаром — приходит время серьезным словам.
За наше будущее, друзья! францисн0 рекельма.
аргентинский студент.
778
мечты сбываются
Этому долговязому, немного нескладному парню в светлой рубашке ровно двадцать пять. Правда, ему можно дать и больше. Наверное, это от неулыбчивого вида, с каким он сидит сейчас за столом. Борис Дмитриевич Щербаков — ведущий конструктор, инженер, ученый, работает в Вычислительном центре Академии наук СССР. Он же и Боря Щербаков — недавний выпускник Московского физико-технического института. Сейчас он принимает первого в своей жизни корреспондента.
О чем, собственно, может рассказать он? Вспомнить годы войны, годы бед, прочно, тяжело осевшие в детской памяти? Едва исполнилось шесть, Боря уже успел узнать ужас фашистских бомбардировок, увидеть панический страх матери за жизнь больного ребенка — его братишки Вали, познать, что такое разлука с отцом. Разлука стала вечной: отец покинул его и брата, оставил семью...
А может, рассказать о мужестве матери, чудом выходившей больного Валентина, о жизни в эвакуации, в чужой комнате, у незнакомых людей, о скудном пайке и сладкой мороженой картошке, которая была для ребят лакомством?
Память торопится, опережают друг друга мысли, одно за другим встают воспоминания: лесная школа на окраине Бузулука и первые годы учебы, увлечение математикой и занятия в школьном физическом кружке, первые модели, построенные своими руками, и двойка за сочинение по литературе в девятом классе, страсть к книгам и мечта о Московском энергетическом институте...
В июне пятьдесят второго года Борис Щербаков появился на одном из московских вокзалов. В столице у юноши — ни одного знакомого. В кармане — немного денег, аттестат зрелости и вырезка из областной газеты: «Московский физико-технический институт объявляет прием студентов...». О новом институте Борис узнал за три дня до последнего школьного экзамена и вдруг как-то сразу понял: нужно идти только туда.
Документы сданы в приемную комиссию. Настали тревожные дни. Испытания в два тура — экзамены и собеседования. Головоломные задачи по математике, их решение требует в первую очередь быстроты — по ней оцениваются способности будущих студентов. Хитроумные вопросы по физике... Ряды поступавших постепенно редели. Каждый день на доске в общежитии появлялись написанные от руки записки: «Ребята, провалился. Уезжаю домой».
