День мира - Линдорф А.
Скачать (прямая ссылка):
счастлива ли моя жена?
Из дневника Дмитрия Трутнева
Никогда не писал дневника. Сегодня, кажется, начну. Наверное, все дневники появлялись в бессонные ночи... В маленькой кроватке в смешной позе, на четвереньках, сладко спит сын. Он очень устал за день, этот милый, самый занятный человечек.
Говорят, после нескольких лет семейной жизни перестаешь замечать, красива твоя жена или нет. Не верю. Эта темная коса, которая сейчас разметалась по подушке, и эти ресницы, и голос Любы всегда для меня новы.
Сегодня мы отметили день ее рождения. Гостей звать не стали, потому что Алешке нездоровится. Выпили с женой вина, поужинали и потом сидели на диване и пели любимые романсы: «Сомненье», «Не пробуждай воспоминаний». Алешка смешно подпевал. Потом листали толстую книгу «День мира»— подарок Любе от отца ко дню ее рождения.
Дневник мне хочется начать с вопроса: счастлива ли моя Любушка?
В Москве, в Энергетическом институте, мы учились на одном курсе. И целый год не замечали друг друга. Вернее, я-то ее очень замечал,..
Все началось с тройки по химии, которую я нечаянно схватил. Стипендия повисла на волоске. И в это время появилась Люба Марченко. Отличница. У меня был, вероятно, жалкий вид, потому что она подошла и спросила: «Что случилось? Может быть, помочь?»
Я часто думал потом: что заставило ее целые дни втолковывать мне химические формулы? А когда я пересдавал экзамен, переживать и волноваться?
Сейчас мне даже страшно: не было бы этой тройки, кажется, и прошла бы мимо меня моя Люба.
Мы стали ходить по кино и театрам, а зимними вечерами сидели у нее дома. В квартире всегда было много народу. Мать Любы, бывшую актрису, постоянно навещали участники драматического кружка. Спорили об искусстве, пели песни, читали свои стихи. В эти вечера я узнал, что такое ревность: многие стихи посвящались Любе...
Еще вспоминается мне один вечер отдыха в нашем институтском Доме культуры. Я много раз слышал по радио романс «На заре ты ее не буди». Но когда на сцене романс запела Люба, у меня громко застучало сердце. Нет, за нее я не волновался, пела она хорошо. Меня впервые тронули слова романса. Я почему-то подумал, что никогда не стану будить ее на заре, если только она станет .моей... Нет, я не мог тогда даже мысленно произнести слово «жена».
Потом были репетиции и наши совместные концерты. Я аккомпанировал Любе — до приезда в Москву, в Брянске, мне довелось учиться в музыкальной школе. Как она пела! Нет, я решительно не встречал еще таких девушек.
Что было потом? Два томительных месяца первой разлуки: на каникулы Люба уехала вожатой в пионерский лагерь. Позднее, в Москве, я видел, как она умеет по-дружески разговаривать с детьми любого возраста. Как много она вообще умеет, любит, понимает...
А потом был март, пять лет назад. Мы вместе слушали в грамзаписи трио Рахманинова «Памяти великого артиста». Мы знали это произведение и раньше, но в этот вечер оно нас обоих особенно взволновало. В этот вечер Люба сказала, что любит меня.
Шли дни, и я все не верил своему счастью. И только в тот день, когда вместо своей звучной фамилии Марченко Люба вывела мою — такую прозаическую—Трутнева, я почувствовал себя мужем.
Свадьбу устроили в складчину, в общежитии института. На факультете по случаю этого события выпустили специальную стенгазету «Горько».
И вот уже два года мы, молодые инженеры, работаем на теплоэлектростанции имени Классона в городе, который так и называется Электрогорск, потому что вырос из маленького поселка вокруг станции. Наша экспериментальная лаборатория разрабатывает принципиально новую турбину. Растим своего Алешку. Два вечера в неделю я остаюсь без Любы — она учится в клубе шить. Сколько я ее знаю, она всегда чем-нибудь увлекается. Но я не сержусь. Совсем, совсем наоборот...
Но я отвлекаюсь. Хватит для начала. Хотя я, кажется, так и не ответил на вопрос: счастлива ли моя Любушка? Но об этом завтра, завтра, завтра.
ЭЛЕКТРОГОРСК.
776
ШОН О'КЕЙСИ, писатель (Англия)
Мой дом стоит на холме, обдуваемый со всех сторон ветрами... Осень. Наш курортный городок опустел. Холодные волны бьются о его каменную набережную... Предо мной на столе рукопись пьесы, в которую я вношу поправки, пачка писем со штемпелями различных столиц мира. Здесь есть и письма из Москвы.
Из окна моей комнаты видна башня местной церкви. Ее восстановили не так давно. Наш город Торки, как и многие другие города Англии, подвергся бомбардировке гитлеровской «люфтваффе». Когда упала бомба, в церкви находились дети — думали там безопаснее...
Молодежь не хочет больше войн. Она решительно выступает против военной опасности. Вместе с тем у нас наблюдаются и апатия, и мальчишеский цинизм, проповедующий свои «заповеди»,— ничто в жизни не принимай близко к сердцу, игнорируй все, что тебя не касается, стыдись идеалов — они все фальшивы. Все эти циничные рассуждения сопровождаются грубой насмешкой. И это не удивительно. Перед ними пример одряхлевшей лейбористской партии, которая лицемерно бормочет невнятное о «социализме». Молодые люди теряют терпение и начинают вслух критиковать лейбористских вождей.
