День мира - Линдорф А.
Скачать (прямая ссылка):
Матери часто проявляли в прошлом счастливый дар угадывать и поощрять призвание своих сыновей, тогда как отцы, более суровые, пытались заставить их вступать на путь, который они сами для них избирали.
Делать действительно хорошо можно только то, что любишь, и в интересах всего общества помочь каждому правильно выбрать дорогу. В Советском Союзе приложены большие усилия к воспитанию молодежи, и мир видит воочию, какие это дало славные плоды.
Такие неослабные усилия необходимо прилагать повсеместно, чтобы всем детям мира было обеспечено счастливое и полезное для общества будущее.
773
о моем сыне
Явсе еще очень взволнован, у меня мысли бегут в каком-то бешеном темпе. Мно трудно, но я все-таки попробую изложить эту историю, полную надежд, огорчений, отчаяния и снова надежд...
Через восемнадцать лет разлуки я встретился с сыном! В 1942 году добровольцем я ушел на фронт. Я не совершал выдающихся подвигов. Солдат, каких много было в Советской Армии. Даже и в характере моей фронтовой службы было мало существенной разницы с мирной работой. И на фронте я сидел за шоферской «баранкой», перевозя то продукты по «трассе жизни» через Ладогу, то боеприпасы по топким дорогам Прибалтики. Только позднее стал механиком-водителем в танковых войсках. И в танке дошел до конца войны, до победы.
В Ленинграде осталась моя семья: мать, сестра, жена, сын Эйно и приемный сын Павлик.
Война раскидала семью по всей стране. Каждому выпали свои беды и лишения. С матерью и сестрой я установил переписку еще во время войны. Они были эвакуированы в Омскую область. Там умер Павлик.
Жену с сыном Эйно эвакуировали из города на юг. Но эшелон перехватили фашисты. Жену мою Марию Павловну гитлеровцы казнили. Маленький Эйно остался один. Перед смертью Маша крикнула нашим советским женщинам: «Сохраните сына!» и бросила им сверток с документами.
И сына сохранили. Женщина, о которой мне известно только, что это была «тетя Маруся», взяла Эйно и несколько лет воспитывала его, а перед смертью отправила в детский дом.
Страшная весть о гибели жены настигла меня на фронте. После демобилизации сразу же принялся разыскивать сына. В течение шести лет редкий день я не писал запросов. Потерял было уже всякую надежду, но к розыскам подключился старый большевик Георгий Захарович Соколов. И снова письма, запросы, просьбы, мольбы...
Теперь и не скажу — осталась ли хоть одна область, один крупный город, куда бы я не писал. Сотни ответов лежат у меня. Есть среди них казенные, формальные отписки. Но много есть и теплых, человеческих писем людей, понимавших
горе отца. Я не буду приводить фамилии авторов этих писем, теплотой своих сердец согревавших меня, ободрявших для дальнейших поисков, желавших удачи,— их много. Большое им спасибо!
В многолетних поисках я отыскал все-таки следы Эйно: он жил одно время в районе города Грозного. Но следы опять исчезли, Эйно затерялся среди двухсот миллионов наших людей. Поиски были трудными потому, что кто-то сменил ему имя, записав Евгением. Так и значился он по документам.
В начале этого года встретился я с Борисом Абрамовичем Чертковым, журналистом, работником «Ленинградской правды». Он понял горе солдата, который воевал за счастье всех детей и потерял своего ребенка. Он не отмахнулся от назойливого посетителя, который к тому же, измученный многолетними поисками, был злым, колючим.
Борис Абрамович не обещал мне ничего. Он делал. И все время держал меня в курсе своих поисков. Товарищ Чертков среди прочих попыток обратился с письмом и в редакцию газеты «Грозненский рабочий».
И опять мне здорово повезло. Работники редакции, которым попало это письмо, редактор газеты могли бы ответить, что разыскивать моего сына — дело милиции, других органов, а не газеты. Но, и не видя меня, не зная всей истории, не зная того, как больно опалил меня огонь войны, товарищи из «Грозненского рабочего» напечатали заметку: «Где Эйно Александров?».
Малюсенькая такая заметка, а радость принесла она огромную, ни с чем несравнимую: отец и сын нашли друг друга!
Вскоре меня пригласили в «Ленинградскую правду» и сообщили, что Эйно найден, что в день выхода газеты «Грозненский рабочий» прочитал он заметку и примчался в редакцию. Журналист Чертков не только сообщил мне эту великую радость, но, оказывается, он уже переговорил с секретарем Фрунзенского райкома партии, с руководителями нашего автотранспортного хозяйства о том, чтобы мне дали возможность съездить к сыну. Я выехал в Грозный.
Грозненские журналисты встретили меня на вокзале. И свидание мое с Эйно произошло в редакции. Не буду писать об этой встрече. Ведь каждый может представить чувства мои и сына. Да и трудно рассказать все, что мы пережили в эти минуты. Ничего не помню, что говорил, что делал,— все заслонила огромная радость, и я расплакался, как маленький ребенок, как, может быть, не раз плакал мой Эйно, зовя отца или мать...
Потом мне рассказали товарищи, присутствовавшие при встрече, что первые слова мои были так обыденны и неожиданны. После восемнадцати лет разлуки я спросил теперь уже взрослого сына, как он доехал. А ехать ему шестьдесят километров! Напиши такое писатель в книге — разругают его, что не нашел он взволнованных слов для описания встречи...
