Крамола: Инакомыслие в СССР при Хрущеве и Брежневе - Козлов В.А.
ISBN 5-85646-128-2
Скачать (прямая ссылка):
Купюры в текстах документов, показаниях свидетелей и других цитатах, сделанные при составлении документа в прокуратуре, обозначаются знаком многоточия (как и в самом документе). Пропуски в тексте документов, сделанные нами, обозначаются многоточием
63
КРАМОЛА
в квадратных скобках: [...]. В квадратные скобки также заключены все внесенные нами в текст дополнения: раскрытые сокращения слов, восстановленные фрагменты неразборчивых слов и т.п. В круглых скобках помещены примечания от составителей: «Так в тексте», «Неразборчиво», «Слово утрачено» и т.п., краткий пересказ фрагментов текста, пропущенных редакторами, а также воспроизводятся содержательные пометы и резолюции, относящиеся к определенному месту текста. Если резолюция относится к документу в целом, то ее содержание излагается в подстрочном примечании к заголовку. Резолюции воспроизводятся только в том случае, когда они существенны для понимания событий; делопроизводственные пометы не приводятся.
Явные описки и ошибки в орфографии, а также пропуски отдельных слов исправляются без оговорок. В отдельных случаях, когда это необходимо для характеристики личности автора документа, орфографические и синтаксические ошибки воспроизводятся с примечанием в круглых скобках: (так в документе. — Сост.).
Информация о подсудимых, подследственных и т.п. дается в подстрочных примечаниях к документам или заголовкам при первом упоминании данного лица. Мы выбирали набор сведений, позволяющих составить представление о личности «антисоветчика» — возраст, место жительства, образование, профессия, партийность, наличие прежних судимостей, в т.ч. по политическим статьям, некоторые, казавшиеся нам существенными, дополнительные сведения (участие в войне, возвращение в СССР по репатриации, наличие репрессированных родственников и т.п.), сведения об осуждении по делу, к которому относятся документы. Если какие-то из перечисленных сведений не указаны, — значит, они отсутствуют в надзорном деле Прокуратуры СССР.
Авторские комментарии к разделу 1 написаны В. А. Козловым, к разделам 2, 3, 4, 6, 7 — О. В. Эдель-ман, к разделам 5, 9, — Э. Ю. Завадской, к разделу 8 — Э. Ю. Завадской и О. В. Эдельман.
В. А. Козлов
64
Раздел 1 СТАЛИН УМЕР1 ,:
Авторский комментарий
Смерть Иосифа Сталина как реальное политическое со-'" бытие и как народный миф была рубежом, за которым последовала смена эпох, медленный дрейф в сторону относительной либерализации правящего режима. Социальное и политическое значение события, происшедшего в начале марта 1953 г. на ближней даче Сталина, несоизмеримо с тем, что историки и публика до сих пор знали об этом событии. Обстоятельства самой смерти обросли легендами, прощание с покойным устная традиция на долгие годы превратила в «сталинскую Ходынку» — столпотворение и толчея во время официальной церемонии прощания сопровождалась человеческими жертвами. Вот, собственно, и все!
Публикуемые в этой главе документы рассказывают о тайных страницах «всенародного прощания с Вождем». Слухи о его болезни и смерти распространились по стране и стоили поломанной жизни немалому количеству людей — тем, кто, по сведениям тайной полиции, отреагировал на «трагедию века» не так или не совсем так, как предписывала официальная пропаганда. В автобиографической повести А. Д. Синявского «Спокойной ночи», написанной уже в эмиграции, в Париже в 1983 г., описан эпизод встречи с другом в день первого сообщения о болезни Сталина: друзья заперлись на ключ, обнялись, поцеловались и молча разошлись1. Но и огорчаться следовало с осторожностью: не дай бог, скажешь что-нибудь не то. Священную фигуру почившего вождя могли оскорбить не только боязливая радость или вслух высказанная надежда на улучшение жизни, но даже простые и искренние оговорки — результат косноязычия, а не святотатственного умысла.
1 Абрам Терц (Андрей Синявский). Собр. соч.: В 2 т. Т. 2. М., 1992. С. 513—514.
65
КРАМОЛА
Умерший диктатор вскоре будет обвинен во всевозможных грехах, ритуальное почитание и «всенародную любовь» объявят малопонятным народу «культом личности», в учебники истории КПСС впишут несколько полукритических страниц о произволе и массовых репрессиях 1930-х гг., «перегибах» коллективизации, депортациях и этнических чистках (половину написанной сгоряча полуправды вскоре поспешат из учебников вычеркнуть, чтобы не вредить «делу социализма» и не огорчать «прогрессивное человечество»). Тем, кто «неправильно» отреагировал на смерть вождя, последующие декларации об «ошибках» Сталина принесут мало облегчения. Ведь эти люди уже получили свои сроки тюремного заключения и частично их отсидели.
Величественная картина народного прощания с генералиссимусом, созданная официальной пропагандой весной 1953 г., так и не вошла в коммунистические учебники истории. Осталась народная молва и смутные воспоминания о том, что множество людей восприняли смерть Сталина как личную драму. Этот «народный сталинизм» опирался на то, что, как писал впоследствии в жалобе один из осужденных, «вся сознательная жизнь у меня проходила тогда, когда Первым секретарем ЦК был Сталин. Все достижения в мирное и военное время, художественные произведения, идеологическое воспитание было связано с именем Сталина. Позволю себе сказать, что так было не со мной одним. Когда Сталин умер, я видел слезы на глазах многих людей. Причем слезы не показные, а идущие от чистого сердца»1.