Как воскреснет Россия? - Меньшиков М.О.
Скачать (прямая ссылка):
Ошибочно думать, что водка опасна лишь в момент, когда опьянение доходит до бешеного психоза, влекущего к злодейству Опасность начинается гораздо раньше, именно со второй, а для многих — с первой рюмки, когда начинается алкогольное отравление. Оно вызывает постепенный надлом нравственной воли и работоспособности. Пьянеющий человек с первого же казенного мерзавчика становится менее годным членом общества и семьн, и затем эта негодность его быстро увеличивается. Вы скажете: «Пьяница проспится, дурак никогда». К сожалению, у проспавшегося пьяницы не только потерян вчерашний день, иногда драгоценный и ничем невозвратимый, но пьяница просыпается в искусственно одураченном состоянии, с отравленными, ноющими мозгами, и нужен иногда не один день, чтобы совсем излечиться от этой искусственной мозговой болезни. Общепринятое лечение (необходимость опохмелиться) ведет к повторению психоза и к постепенному укреплению его последствий. Одурманенный десятки раз человек привыкает к угнетенному состоянию мозга, тупому и полусознательному, и оно становится, наконец, для него почти нормальным. Если учесть весь бред хмельного и похмеляющегося человека, если учесть безумие его поступков и часто трагический идиотизм его судьбы, то вы увидите, что искусственно полученный дурак гораздо несчастнее естественного здорового дурака, если
628
Михаил Осипович Меньшиков
последний трезв. Трезвый дурак еще в состоянии честно заработать кусок хлеба для себя и для своей семьи, а простота иногда приближает его к блаженству. Искусственный же, т. е. пьяный дурак всегда несчастен. Возьмите «бывшихлюдей», босяков, героев Горького. Они всегда надне человеческого отчаяния и озлобленного пессимизма. Искусственный дурак иногда не лишен таланта, но его вечно грызет сознание своей погибели, и, как дикарь (по определению профессора Сикорского), он вполне беспомощен, чтобы овладеть собой.
С тяжким развитием этого будто бы народного (скорее, государственного) порока связана у нас наша последняя надежда в черный день, именно сила армии. На днях вся военная печать, не исключая официального «Русского Инвалида», с прискорбием отметила ужасные картины, зарисованные одной московской газетой («Голос Москвы», № 195). Это картины сбора запасных для учебного сбора. По теории особого закона, запасные воинские чины должны сами являться на учебный сбор, т. е. в управление воинского начальника, но на практике их всегда доставляет полиция, «живыми или мертвецки пьяными». Все помнят колоссальные скандалы с запасными во время прошлой войны: и, идя на Восток и возвращаясь оттуда, они громили станции, деревни и даже города. Приходилось укрощать этн пьяные ватаги силой и везти дальше в положении арестантов. Прошло девять лет после войны, и вот как мобилизуется у нас учебный сбор:
«Свист, шум, непотребные слова, прощание с женщинами. Валом валит в ворота пьяная ватага. Попадающиеся в ней трезвые чувствуют себя как бы заключенными в мертвый дом... Два дюжих солдата ощупывают каждого входящего запасного. Офицер приказывает открыть его сундучок... У недоумевающих фабричных и мужиков вырывают бутылки с казенным гербом и бьют о булыжники двора. В воздухе стоит непрерывный звон. Запасный без бутыли водки — явление крайне редкое. Совершенно оборванный субъект в опорках, без признаков белья, принес с собой в корзине и карманах 11 бутылок водки. Одиннадцать раз они звякнули о булыжники. На глазах субъекта слезы... Куча битого стекла растет, из-под нее растет ручеек. Несколько (запасных) бросаются на колени и прилипают губами к пьяному ручью... Их отрывают пинки ногой солдат-приемщиков». Очевидец уверяет, что после приема запасных в Москве было вывезено три воза битого стекла...
Опускаю описания бесчисленных пьяных скандалов, мордобитий, гама и шума запасных: это совершенно та же пьяная праздничная деревня, вторгшаяся в столицу. Что народ наш уже искренно и нелицемерно впился
Здравоохранение
629
в алкогольный яд, свидетельствует такая картина: «Под окнами казармы большая толпа народа, главным образом, женщины, нежно кланяющиеся мелькающим во втором этаже физиономиям. Вот скромно одетая баба узнала своего — и под платочком у нее блестит заветный флакон. Дзннь! Падают стекла из рамы и, раскачиваясь на веревочке, опускается вместительный чайничек, в который родной рукой вливается прозрачная жидкость. Пример заразителен: десятки окон выбиты, алкоголь с улицы перекачивается в казарму. Наряд городовых с трудом очищает тротуар...».
Позволю себе обратить внимание В. Н. Коковцова и В. А. Сухомлинова на следующее место той же статьи: «В казармах, а потом в поезде, увозящем запасных в лагерь, творится тяжелая драма: трезвые борются с пьяными, один против ста, борются за протрезвление, борются за то, чтобы в трезвом лагере не пришлось расстреливать привидений пьяной России. Комендант станции в отчаянии: к нему присланы 300 человек без конвоя, и по дороге они успели перепиться. В течение 6 часов он тщетно пытается посадить их в поезд... Мертвые тела погружаются в вагоны...». На шести остановках было подобрано 64 мертвецки пьяных отставших. «Через семьдесят часов тяжелой борьбы с ним, буйное пьяное море, грозящее всякими осложнениями, обратилось в спокойную толпу. Началось учение. Но сколько потеряно физических и духовных сил?»
